Я думала поехать прямо в гостиницу, так как чемодан все-таки со мной, — сказала Брук дрожащим от волнения голосом, — но решила, что стоит все-таки заехать и сказать, что я остаюсь и собираюсь работать с Ником над витражами. Моя работа в городе никоим образом не повлияет ни на кого из вас. Завтра я найду себе квартиру, и вы даже не будете знать, что я в городе.
Брук сглотнула слюну и вдруг поняла, что никто из родных — ни мать, ни отец, ни Рокси, не собирались разговаривать с ней. Выражение их лиц оставалось прежним. С болью в сердце она медленно побрела к двери. Перед тем как открыть ее, она оглянулась. Слезы застилали ей глаза, губы дрожали, чувства мешали словам.
Мне очень жаль, что я поставила вас в неловкое положение. Но этот город забрал у меня слишком много, он должен вернуть мне этот шанс сделать здесь что-то важное, и я собираюсь использовать его.
Она открыла дверь, и собиралась выйти, но вопрос матери остановил ее до того, как она успела переступить порог:
- Ты собираешься переехать в гостиницу с этим мужчиной?
Брук оглянулась, с трудом понимая смысл слов матери.
- Нет, я переезжаю одна. Я уже говорила, что между мной и Ником ничего нет.
- Тогда зачем тебе приносить в жертву свою честь, репутацию, все, над чем ты трудилась целых семь лет, если он для тебя ничего не значит?
- Потому что я художник! — выкрикнула Брук, — хороший художник. У меня никогда не было возможности создать что-либо подобного масштаба!
- Ну почему же, ты уже создала кое-что подобного масштаба, — сказала мать, — семь лет назад.
Обида больно ударила в сердце, Брук прижалась лбом к распахнутой двери, потом резким движением смахнула слезы с лица. Через секунду она посмотрела на Рокси, но обнаружила, что сестра больше не смотрит на нее: она уставилась в пол, как будто само присутствие Брук ее утомляло.
- Действительно, все это бесполезно, — сказала Брук, и слезы с новой силой потекли по ее лицу, — я никогда не смогу заставить вас поверить мне. Вы не поверили, что между мной и Ником ничего не было в первый раз, тогда почему вы должны мне верить сейчас?
- Потому что вы оба свободны и привлекательны, — недоверчиво пробормотал отец, — и уже хорошо знакомы.
- Ну и что? — спросила Брук. — Мы оба уже взрослые и у нас деловые отношения. Это никого не ранит. Это никого не предает.
Ее голос сорвался, и она почувствовала себя ребенком, умоляющим папочку погулять после десяти часов. Все это было смешно, и она больше не собиралась играть в эту игру.
- Я буду в гостинице «Блуджей», впрочем, это единственная гостиница в городе, — сказала Брук.