— Джош?
— Мэгги, дорогая. Только позволь мне коснуться тебя. Любимая, пожалуйста.
Он устроил ее бережно на подушках старинного викторианского дивана и неуклюже устроился сверху. Она была нежной и округлой, ее мягкие формы полностью подходили его твердому, грубому, как неотесанная древесина, телу. Внутри засело немыслимое желание оберегать ее, позволить ей отвечать ему по своему желанию и в своем собственном ритме.
Джош застонал; хриплый звук, в котором ощущалась потребность, опутанная цепями силы воли, исходил откуда-то из самой глубины его души. Он прошелся губами по щеке Мэгги и опустился к шее. Затем поднял голову, посмотрел на нее сверху и увидел изумление и неуверенность в ее прекрасных глазах. А затем рассмотрел в глубине ее нежную страсть, что пробивала себе дорогу к жизни.
Джош потянулся к лампе и выключил ее. Тени окутали их.
— Джош. Джош.
Его имя на губах Мэгги пронеслось лишь тихим шелестом в темноте. И вызвало трепет желания, вспышкой пронесшегося сквозь него.
— Я здесь, любимая.
Он провел пальцем по внутренней стороне ее V-образного выреза платья, прочертив линию к самой нижней точке как раз над грудью. Затем он медленно повел палец обратно к горлу, туда, где в нежной впадинке бился ее пульс.
— Ты очень странный человек, — сказала серьезно Мэгги.
Он заколебался при этом.
— Почему ты так говоришь?
— Не знаю. В тебе точно кроется что-то необычное, отличительное.
— Отличное от чего? — настаивал Джош.
— Отличающееся от других мужчин, которых я когда-либо встречала.
Джош немного расслабился. В полумраке мелькнула его улыбка.
— Ладно, полагаю, я это переживу. Не самый вдохновляющий комплимент, который получает мужчина при подобных обстоятельствах, но, положим, я смогу по-своему его проинтерпретировать.
Она вопросительно коснулась его щеки кончиками пальцев. Ее все еще подернутые поволокой глаза были очень серьезны.
— А что может служить более вдохновляющим замечанием?
Он стал медленно расстегивать большие черные пуговицы спереди на платье.
— Ты могла бы сказать, что я невероятно сексуален.
— Так и есть, — просто подтвердила она с трогательной честностью. — Но я полагаю, ты уже осведомлен об этом.
Слова пронзили его как молния. Рука застыла на очередной пуговице, когда он остановился и глянул сверху на нее.
— Мэгги.
— Хмм?
Она теребила пуговицы на блузке.
— Мэгги, любимая, ты в самом деле так думаешь? Полагаешь, что я привлекательный?
— Да. Самый сексуальный мужчина, которого я встречала.
— Ох, Мэгги.
Он задохнулся в приступе ликующего смеха и крепко обнял ее.
— Я прощаю тебе все отвратительные щелчки, которыми ты награждала меня последние несколько дней. Я даже забуду, что ты называла меня «тридцать три несчастья».