"Обалдеть. Это не я. Это почти мужской голос, и переходы мужские, интонации.И хотя пела весь вечер, в горле даже ни скрипнуло".
На первый тур пришла, в простеньком цветном сарафане, лишь слегка подправив глаза, и уложив волосы.
Своей очереди ожидала тихонько сидя в пропахшем духами и прочей "боевой химией" вестибюле. Дождалась к полудню. Озверев от наплыва чтецов, экзаменаторы, уже тоскливо смотрели перед собой, словно выполняя тягостную повинность.
Ольга поздоровалась, и, не дожидаясь традиционного вопроса, на вдохновении, произнесла. - Есенин: "Письмо к женщине".
Чуть подсаженный вчерашним вокалом голос ушел вниз, возникла легкая хрипотца, но звучал четко и сильно. Повторила чуть тише. - Письмо к женщине.
-...Вы помните? Вы все, конечно, помните...- Показалось, что произнесла это вовсе не хрупкая, в простеньком платьице, девчонка.
Один из экзаменаторов, задумчиво сидящий за столом с видом страдающего острой зубной болью, поднял глаза, среагировав на голос. Обратил внимание и на отсутствие косметики, на внешность. Заинтересовано толкнул локтем соседа, профессорского вида толстяка, незаметно читавшего газету.
А перед глазами у Алексея вдруг всплыл его разговор с женой. Он, как раз, вернулся из Вьетнама. Двухнедельный рейд по джунглям, кишащим тропической живностью, оставил после себя дикое безразличие и вызвал какую-то местную заразу.
Леха сидел на продавленном диване в убогой комнатке гарнизонного ДОСа, закутанный в казенное сероватое одеяло, сжимая зубы от потряхивающей тело мелкой дрожи.
Мария, узнав, что его переводят в Забайкалье, ехать отказалась. Наотрез. Коротко и доходчиво объяснила причину: "Если тебя, дурака, убьют в очередной проклятой командировке, мне вовсе не светит вдовствовать на копеечную пенсию у черта в турках..." Тяжелый, в общем, разговор вышел... И закончился, как и следовало ожидать, разводом.
"Интересно... Как она сейчас? А что меня уже нет, наверное, не знает?" - внезапно подумалось Алексею.
Оля читала и, словно наяву, переживала боль расставания. Всплыло непонятное раздражение и чья-то, уже вовсе нестерпимая, почти смертельная тоска, а еще понимание невозвратности. Скорее, даже не для них читала, для себя. Закончив, подошла к столу и вопросительно глянула на председателя комиссии. Оля часто видела ее по телевизору. Красивая, еще эффектная женщина, задумчиво, и слегка недоверчиво посмотрела на абитуриентку.
-Девочка,- показалось, что глаза актрисы, спрятанные за стильными очками, подозрительно блеснули.- Ты молодец. Поступай.
Сосед председательствующей согласно кивнул головой с величественными залысинами - Да, да, я буду на втором туре, Вас очень интересно будет послушать.- Он вернул Оле листок.