— Прекратите!
— Жена для удобства, а любовница для удовольствий. Разве не так живут аристократы?
Оцепенев, Ханна ахнула, почувствовав, что он прижимает ее к своему крупному, мощному телу. Она прекратила сопротивляться, понимая бессмысленность борьбы с такой силой. Ханна отвернулась от него и резко дернулась, ощутив, как его теплые губы коснулись ее уха.
— Я должен сделать вас своей любовницей, — прошептал Боумен. — Прекрасная Ханна! Если вы станете моей, я уложу вас на шелковые простыни, обовью жемчужными нитями и буду кормить медом с серебряной ложечки. Конечно, вы не сможете выносить свои высоконравственные суждения, будучи падшей женщиной… но вам будет все равно. Потому что я буду дарить вам удовольствие каждую ночь, всю ночь, пока вы не забудете собственное имя. Пока вы не пожелаете сами делать такое, что шокировало бы вас при свете дня. Я буду соблазнять вас с головы до маленьких невинных пальчиков на ногах…
— Как же я вас презираю, — воскликнула Ханна, беспомощно извиваясь в его руках. Она начала испытывать настоящий страх не только из–за его крепкой хватки и насмешливых слов, но из–за жара, разливающегося по телу.
После такого она никогда не сможет посмотреть ему в лицо. Чего, он, по–видимому, и добивался. Из ее горла вырвался жалобный звук, когда она почувствовала легкий поцелуй в ямочку под ухом.
— Вы меня желаете, — прошептал он. К ее удивлению он вдруг стал нежным и проложил губами дорожку по ее шее. — Признайте это, Ханна! Взываю к вашим преступным наклонностям. Вы на самом деле пробуждаете во мне худшие черты. — Он провел губами по ее шее, наслаждаясь быстрым, неровным дыханием. — Поцелуйте меня, — прошептал он. — Всего один раз, и я вас отпущу.
— Вы презренный распутник и…
— Знаю, и мне за себя стыдно. — Но в его голосе не слышалось ни капельки раскаяния, и хватка не ослабевала. — Один поцелуй, Ханна.
Казалось, что пульс отдается во всем ее теле, начиная от горла и заканчивая потаенными местами. И даже в губах, нежная поверхность которых стала настолько чувствительной, что даже собственное дыхание вызывало мучительные ощущения.
Их окутывал холод, губы почти соприкасались, и пар от их дыхания смешивался между ними. Ханна взглянула в его находившееся в тени лицо и, словно в тумане, подумала: «Не делай этого, Ханна, не смей». Однако все закончилось тем, что она поднялась на цыпочки и прикоснулась к его рту дрожащими губами.
Боумен обнял девушку, удерживая ее руками и губами, с жадностью упиваясь ее вкусом. Затем прижал еще крепче, пока его нога не оказалась под юбками между ее ногами, а тугие полные груди не расплющились о его грудную клетку. Это был не один поцелуй, а целая череда непрерывных горячих, сладких и пьянящих встреч губ и языков. Одной рукой он с нежностью дотронулся до ее лица, вызвав сладостную дрожь в спине. Кончиками пальцев он исследовал линию ее подбородка, мочку уха, щеки, покрытые румянцем.