— Скажите, ли вы придете к нам?
Все правильно, только «ли» перескочило: и получается презабавная штука, от которой сразу делается весело. Ответ иронически-любезный:
— Или!
Это значит: «Вы хотите сказать: или не придете? Так неужели вы можете предположить, что я не приду?!»
Видите, как сложно, как тонко!
Этот одесский язык был исключительно красочный.
Но ведь недурны и наши сибирские «однако», и удивительные окрики «кроме!», когда человек недовольно прерывает собеседника, грозно подняв указательный палец.
И все это хорошо.
Не может умереть, замереть, застыть живой язык. В одесских школах, наверное, тоже зубрят «Чуден Днепр», но говорят: «таки он себе чуден».
Какие бы шлюзы ни ставили сейчас нашему бедному эмигрантскому языку, он прорвет их, и если суждено ему стать уродом, то и станет, и будет живым.
Чем питать его? Старыми нашими истрепанными книжками?
А самим нам много ли веку осталось!
Горько, жалко, но это так.
А разве там, в России, не отошел язык от старого русла? Разве он тот, каким мы его оставили? Почитайте их разговорную литературу. Поговорите с приезжими. Прислушайтесь.
Мы еще храним старые заветы, потому что любим наше прошлое, всячески его бережем. А они не любят и отходят легко и спокойно.
И мы хотя будем очень горевать, но уйдем тоже.
[1] Я пою так, как поет птица (нем.).
Заседаем в комитете по устройству благотворительного вечера.
— Кого же пригласить?
— Эх, будь здесь Анна Павлова, да согласись она протанцевать, вот это действительно был бы номер!
— Н-да. А кого же из певцов? Господа, не знает ли кто-нибудь из вас кого-нибудь, кто бы согласился?
— Эх, будь здесь Шаляпин, да согласись он выступить, вот это действ…
— Позвольте, господа, ближе к делу!
— Для рекламы нужны громкие имена, нужны знаменитости, которые могут привлечь публику.
— Я знаю одну барышню, которая, кажется, недурно поет. Может быть, если бы она согласилась…
— Ладно. Давайте барышню. А как ее фамилия?
— К сожалению, не знаю. Что-то вроде Федько.
— Не Федько, а Бумазеева. Так она рисует, а не поет.
— Не все ли равно, господа, о чем спорить! Нужно скорее намечать исполнителей, а то мы никогда не кончим.
— Кто, господа, берет на себя пригласить госпожу Бумазееву? Иван Петрович, вам, кажется, принадлежит мысль?
— Я, собственно говоря… конечно, мог бы, но я не знаю ее адреса.
— В таком случае, может быть, вы возьмете на себя узнать ее адрес к следующему заседанию? Поймите же, нам необходимо женское сопрано.
— Я, конечно, мог бы, только она ведь не поет. Она рисует.
— Ну урезоньте ее как-нибудь, объясните, что это общественное дело, что долг каждого человека…