— Держи, — сказал он. — Насколько я могу судить, ты умеешь с ним обращаться.
Глаза, которые лишали его разума, расширились. В них появилась такое недоверие, такая беспомощность, что Сольвейн едва не расхохотался. Глаза лесного кота могут быть и такими тоже?! Вот уж никак бы не подумал!
— Уходи, — сказал он — и, видя, что пленник не понимает, нетерпеливо махнул всё ещё зажатой в руке секирой в сторону дыры на пологе. — Иди, слышишь? Уходи отсюда! Сейчас же! Ты свободен.
Бьёрд сглотнул. Потом нерешительно протянул руку — и сомкнул её на рукояти меча. Сольвейн отступил на шаг, давая ему путь, и снова указал на выход.
— Уходи, — повторил он, на этот раз тихо. — Быстрее. Пока они не вернулись.
Бьёрд шагнул мимо него. Клинок в его руке, дрогнув, приподнялся. Да, мальчик умеет держать оружие… Всё его тело напряглось, подобралось, словно изготовившись для схватки. Он двигался легко и ловко — кажется, рана ему не очень мешала. Сольвейн смотрел на это гибкое, стройное, золотистое тело, вспоминая, как ласкал его грубыми неумелыми пальцами. И подумал, что это, именно это тело будет скрашивать ему вечность в Огненном Чертоге, если только правда, что в ином мире Драт дарует своим воинам то, чего они при жизни хотели больше всего.
— Что ты стоишь? — выкрикнул вдруг Сольвейн так резко, что Бьёрд вздрогнул от этого крика. — Я сказал — пошёл!
Светлые кмелтские глаза задержались на нём в последний раз. Потом мальчик бесшумно выскользнул из шатра.
Сольвейн опустил секиру и сел на землю.
Он сидел так сам не зная сколько, без единой мысли в голове. Рана на лбу, уже затянувшаяся, снова начала ныть и болезненно пульсировала. Ему ещё повезло тогда — под волосами её не видно. А мальчишке асторгу теперь придётся жить с куда более заметной отметиной на лице. То-то разгневается когорун… Сольвейн уронил рассеянный взгляд на секиру. А не стоит ли закончить дело прямо сейчас? Ему не хотелось доставлять Рунгару лишнее удовольствие от расправы… Лезвие секиры, там, где с него стекла кровь, поблескивало в свете вставшего из-за леса солнца. Сольвейн подумал, что, если переживёт этот день, никогда больше не сможет смотреть на сталь, как и на воду. И Хьёдвиг он прикажет сжечь все её одежды, если в них есть серо-голубое. Знать бы, успел ли Бьёрд выбраться из лагеря…
Эта мысль вырвала его из оцепенения. Сольвейн подкинулся, словно его ткнули копьём, и взвился на ноги. Да о чём он думал?! Не иначе как Огненный Драт и впрямь лишил его разума! Мальчишке ни за что не пройти мимо дозорных. Ведь никто не знает, что Сольвейн освободил его. Они примут его за беглого, схватят и вернут в лагерь. И не кому-нибудь, а когоруну — пусть разбирается, чей это пленник да как он сбежал…