— В трамвае, просто в трамвае, — не очень вежливо ответил он.
— Если нашел зонт в трамвае, то нужно отнести его в бюро находок… И вообще странно, что Ленивец унес зонт из трамвая.
Мальчика от волнения бросило в жар.
— Мамуся, ты совсем не знаешь Ленивца. Он над этим не задумывался.
— Тогда ты должен сказать ему об этом.
— А если мне самому зонт нравится! У него серебряная ручка, и вообще… мировой зонт.
— Дорогой мой, я очень хорошо понимаю, что зонт мировой, — шутливо заговорила мать. — Но у него ведь есть хозяин, которому он может нравиться еще больше, чем тебе.
Кубусь громко вздохнул, он был уже сыт по горло этим затянувшимся разговором.
— Хорошо, мамуся, отнесем его в бюро находок.
— А ты знаешь, где находится бюро?
— Не знаю, но найду адрес в телефонном справочнике.
Мать подошла к Кубусю, хотела ласково погладить его, но он резко отпрянул.
— Кубусь, милый, — мягко произнесла она, — что с тобой? Что такое случилось?
Кубусь упрямо молчал.
— Если для тебя этот зонт так важен, то, может быть… — Она хотела сказать: "…то, может быть, удастся сделать так, чтобы зонт остался", но Кубусь перебил ее:
— Отнесу его сам, мама, не беспокойся об этом.
— Хорошо. Не сердись на меня. А теперь вставай, завтрак уже готов.
Кубусь потянулся, как кот, широко зевнул, как молодой бегемот, и тут неизвестно почему ему припомнился разговор Усика с человеком, которого Кубусь никогда не видел. Было это вчера, когда он, спрятавшись под пледом, путешествовал "зайцем" на великолепном "Крайслере". Усик настаивал, чтобы тот человек искал зонт в каких-то бюро. Может, речь шла как раз о бюро находок?
Раздумывая над этим, Кубусь выскочил из постели. Взяв в руки зонт, он поставил его в угол около шкафа. Потом, потянув носом, уловил изумительный аромат свежего кофе…
— Завтракать! — крикнула ему мать.
За завтраком Кубусю вдруг сделалось не по себе оттого, что так глупо наврал матери. Надо было тогда сказать ей правду или промолчать. Сейчас, в минуту раскаяния, ему хотелось сказать: "Мамуся, с тем зонтом все было совсем не так. Его нашел Ленивец, но не в трамвае… И вообще это непростой зонт…"
Тем не менее он не сказал ни слова, ибо чувствовал себя весьма неуютно и ему было стыдно. Он далее подумал, что не будет ничего страшного, если расскажет об этом матери вечером или завтра. Сейчас же он не хотел портить ей настроение. Подавая ему кофе, мать потихоньку напевала. У нее был приятный чистый голос, и Кубусю очень нравилось, когда она пела.
Мать присела к столу.
— У тебя такой вид, будто ты набедокурил, — пошутила она.