Чаще всего в такие часы раздумий просыпались воспоминания о войне, о людях, с которыми ему пришлось быть рядом. Многих она унесла... Одни уже затерялись в памяти, другие никогда не будут забыты.
Он пробежал глазами газету, лежавшую на столе, прислушался к ходу катера, ровному и энергичному шуму двигателя. Накинул тужурку, вышел в соседний кубрик и увидел женщину со спящей девочкой.
— А где же отец семейства? — спросил Максимов. Там, на пирсе, он не расслышал фамилии и запомнил только, что его зовут Геннадий Даниилович.
— Ушел в кубрик посмотреть, нет ли свободного места.
— Зачем в кубрик, если есть каюта, — Максимов открыл дверь. — Прошу, заходите!
— Спасибо. Если только не помешаем.
— Не помешаете.
Максимов едва успел открыть дверь, как девочка проснулась, выскользнула из объятий матери и юркнула в каюту. Через несколько минут пришел и молодой отец семейства. Здесь, в ярком свете, Максимов смог разглядеть своих попутчиков. У лейтенанта были мягкие розовые щеки, как будто не тронутые бритвой, и тонкие усы, словно нарисованные тушью. Темные глаза смотрели в сторону. В отличие от многих офицеров, послуживших на флоте, любителей щегольнуть, он был одет строго по форме: шапка, отороченная цигейкой, грубошерстная шинель.
Молодые чувствовали себя скованно, зато девочка моментально протянула ручонки к Максимову и спросила, глядя на грудь:
— Дедушка, это у тебя что?
— Орденские ленточки, — сказал Максимов.
— Ленточки?
— Да, да, полоски, заменяющие ордена и медали.
— А что такое ордена?
— Ну как тебе сказать... Награды.
— А почему у папы нет орденов?
— Папа молодой, а я, видишь, старый.
— А папа тоже будет старый?
— Будет старый, только не скоро.
— Завтра?
Максимов улыбнулся, ему нравилось разговаривать с ребятами. Он и у взрослых, своих сослуживцев, ценил способность безбоязненно ставить прямые, ясные вопросы. А у детей эта откровенность и нетерпение были особенно приятны. Они еще не научились ждать, не знают, что такое время. Скоро — значит сейчас или, во всяком случае, сегодня. Не скоро — это завтра или, в крайнем случае, послезавтра.
Он взял девочку за руку, и маленькая мягкая ладошка утонула в его руках. Прищурив улыбающиеся глаза, он присел на корточки.
— А мы ведь еще с тобой не познакомились. Скажи, как тебя зовут?
— Таня. А у тебя есть девочка? Мать заволновалась.
— Таня, нельзя называть дядю на «ты».
Она краснела, испытывая неловкость за фамильярное обращение, хотя Максимову это как раз было по душе.
— Она знает, что к дедушке обращаются на «ты», — успокоил ее Максимов. — Так вот, Танечка, девочки у меня нет.