– То самое, что разгромило мои дом, – ответил Петтигрю. – Оно сейчас в птичьем заказнике.
– Да уж, птичий заказничек, – протянул инспектор. – Судя по тому, как там воют, это скорее заказник кладбищенских привидений.
– Не думаю, чтобы привидения умели так выть, – как-то рассеянно возразил Петтигрю. Бессонная ночь, проведенная по большей части в кладовке, а потом – в темноте в разгромленном доме, не способствовала ясности его мыслей. К тому же подвывала и миссис Петтигрю. Она обнаружила, что все ее белье, лежавшее в спальне, тоже разодрано.
– Говорю вам, это была не собака, – кричала она, – а какой-то сексуальный маньяк. Он изжевал все мое белье! Инспектор с сомнением посмотрел на миссис Петтигрю.
– Ваше белье, мадам, может сжевать лишь… – начал он, но вовремя спохватился. У миссис Петтигрю оставалось только самомнение, и не стоило отнимать у нее последнее. – Вы не знаете, кто может иметь на вас зуб? – спросил инспектор. Петтигрю, не сговариваясь, отрицательно покачали головами.
– Мы всегда жили так тихо, – ответили они. То же самое сказали инспектору и во всех других домах, в которых еще были жильцы. Таких домов оказалось только четыре. В доме номер 1 супруги Рикеншоу не добавили ничего нового, но выразили благодарность за то, что напротив их дома постоянно стоит полицейская машина.
– Мы теперь чувствуем себя по-настоящему в безопасности, – сказали они.
Огилви не разделяли их мнения. Выстрел из дробовика, разнесший все стекла в их теплице, вызвал у них глубочайшее расстройство, о чем они и сказали инспектору.
– Куда идет мир, если простые законопослушные граждане не могут спокойно спать в собственных постелях?! – возмущался мистер Огилви. – Я напишу жалобу нашему депутату парламента, сэр. Эта страна катится в пропасть! – Похоже, – примирительно согласился инспектор. – Но вы уверены, что вашу теплицу сломала не собака?
– Совершенно уверен, – ответил Огилви. – Какая-то скотина выстрелила в нее из ружья!
Инспектор вздохнул с облегчением. Ему уже порядком надоело, что всю вину за происходящее на этой улице сваливают на собак. Однако миссис Симплон и не сваливала. Она все еще продолжала сидеть в смотровой яме гаража, под деревянной крышкой, и нервы ее напоминали такие же измочаленные тряпки, как те, во что превратилось белье миссис Петтигрю. Она порылась в сумочке, разыскивая сигареты, нашла одну и чиркнула спичкой в тот самый момент, когда полицейский инспектор, поблагодарив супругов Огилви за сотрудничество и выслушав в ответ от мистера Огилви выговор за неспособность полиции предотвратить обрушившиеся на них невзгоды, миновал ворота гаража Симплонов. Впрочем, точнее было бы сказать, что ворота миновали инспектора. Миссис Симплон поздно и дорогой ценой поняла, что смотровая яма, наполненная масляными пятнами и парами бензина – не лучшее место для курения. Сигарета, которую удалось ей отыскать, успокоила нервы миссис Симплон сверх всяких ее ожиданий. Последовала серия взрывов – вначале пропитанного бензином воздуха в самой яме, потом бензобака машины, стоявшей над ямой, и, наконец, двух полупустых емкостей из-под топлива для отопления дома. Уже после первого взрыва миссис Симплон потеряла сознание, а после третьего отлетела в небытие. Вместе с ней отлетели части гаража, машины и баков для топлива. Огненный шар, в котором все это крутилось и вертелось, вырвался оттуда, где были ворота гаража, стремительно промчался мимо головы инспектора и окончательно искалечил и без того пострадавший фасад дома Петтигрю. Посреди всего этого ада инспектор не потерял головы. Но, кроме нее, ему мало что удалось сохранить. Взрыв сорвал с него всю одежду, а что не сделал взрыв, то довершило пламя. Усы скорчились и обгорели. Черные полосы шли от сгоревших бровей к ушам, которые были такими красными, что казалось, несколько миллионов человек одновременно поминают инспектора недобрым словом. Полицейский стоял, весь покрытый гарью, обожженый, в одних только сапогах и форменном ремне.