— Выходит, так! — Олег рассмеялся и удивленно, и согласно, и будто даже радостно, что все теперь решилось.
Все по-прежнему смотрели на него: нешуточное дело отказаться от кандидатской степени, когда она уже у тебя в руках!
Анатолий шагнул к нему, по-дружески дотронулся до его руки, проговорил, успокаивающе улыбаясь, как младшему, просто погорячившемуся:
— Брось, Олешка!.. Работу делали вместе, вместе и лавры будем делить!
— Ты только не обижайся на меня, — просительно сказал Олег и положил руки на плечи Анатолию. — Ты пойми правильно!.. Я не рисуюсь. Просто, понимаешь, мне надо совсем по-новому взглянуть на это, отойти от сделанного… Ведь если фундамент уже заложен, на нем можно построить только тот дом, который запроектирован. Вот и здесь так. Мне, понимаешь, надо начисто забыть все, что мы с тобой уже сделали.
— Но диссертацию-то можешь ты защитить? Кому от этого вред?
— Вреда нет… Время терять жалко! Это ведь еще полгода. Я могу совсем привыкнуть к тому, что уже сделано, понимаешь?.. Уже не сумею другими глазами глядеть…
— Это правильно, Олег, — серьезно сказал Снигирев и, впервые оживившись, засмеялся. — Ну, бог вам в помощь, думайте! А вы, — он повернулся к Анатолию, — уж помогите им, — он кивнул на Вагина и Игната Николаевича, — до конца довести машину. — Повернулся, пошел из лаборатории.
— Де-ла-а!.. — ахнула Лидия Николаевна, когда за Снигиревым закрылась дверь.
Олег все еще смущенно смотрел на нас, растерянно улыбался, словно просил извинить его. Встретился глазами с Анатолием, решительно сказал:
— Нет, нет, Толька, не проси! Собаке, знаешь, хвост по кусочкам не рубят… — Закинул руки за голову, потянулся всем телом и вдруг радостно, удовлетворенно зажмурился.
Почему Олег отказался защищать уже почти готовую диссертацию? Ведь если бы он защитил, никто бы решительно не пострадал от этого. А так еще он Анатолия поставил в неловкое положение. Да и лаборатория, получается, вместо двух кандидатов вырастила одного. Тень на Снигирева как руководителя их темы бросил. И к остальным пренебрежение. И потом, размышляла я, денег-то Олег стал бы получать почти вдвое больше! А ведь был сирота, жил с теткой-пенсионеркой в двенадцатиметровой комнате. (Я все это очень быстро и легко узнала. И удивилась еще, что, познакомившись с Олегом, совсем не думала, женат ли он, как это было при знакомстве с Анатолием.) Мальчишеская горячность, гонор?.. Тоже непохоже. Ведь растерянно даже ответил Снигиреву: «Не знаю». И несправедливым казалось предположение, что он сделал это из каких-то корыстных, далеко идущих соображений. Ничего нельзя понять! Ведь только дурак, казалось мне тогда, всерьез мог говорить о какой-то глупой потребности забыть сделанную работу.