- Послушай, надо срочно что-то делать. Так абсолютно невозможно работать: ни оборудования, ни лекарств, да что далеко ходить, элементарно нет ручки, чтобы записать жалобы. Я не могу смотреть на больных, которым даю Аспирин или таблетку снотворного, в зависимости от силы боли, вместо нужных лекарств, обещая, что они в скором времени поправятся. Они верят в меня. Я им даю напрасную надежду. Нужно что-то делать, причем срочно.
- Сергей Геннадиевич, а что вы хотели, у нас не мирное время, у нас даже не СССР с его дефицитом. Мы вообще сейчас нигде, в яме глубокой, и чтобы выжить, сидим тут и решаем дружно, кого съесть, чтобы всем было хорошо. И ссориться нельзя ни с кем. Слышал, что в гражданской зоне уже свое начальство появилось? Они требуют равенство и определенные льготы за то, что предоставляют рабочих. Но это дело не меняет. Нам от этого не легче, лекарства не появятся. Лаборатория нам штук пять защитных костюмов дала нового образца, как подачку, и все. Генерал Волков тоже не очень-то хочет связываться с ними. Остается надеяться на специальные группы, вот только когда они выйдут… тоже вопрос открытый. Так что, Серега, держись. Снотворное тоже хорошо, заснул и все в порядке.
- Кстати, я тут краем уха услышал, что-то вроде слуха, что Лаборатория подарила нам пять комплектов снаряжения не просто так. Первая группа, которая выйдет на поверхность, должна в НИИ заскочить, какие-то бумаги забрать, очень важные.
- Сережа, не стоить верить всем слухам, это, во-первых, а, во-вторых, не лезь лучше туда… Сам знаешь, как бывает. Эти секреты до добра не доводят.
- Ладно, ладно, не буду, - призадумался доктор. – Эх, пожалуй, я пойду уже, а то засиделся чего-то у тебя, работы много еще.
Я быстро вернулся к кабинету доктора, как раз в тот момент, когда Сергей Геннадиевич вышел от своего товарища.
- А я к вам, помните меня?
- Помню. Заходи.
Кабинет был небольшой, из тех, что встречаются в каком-нибудь мелком городишке в районной поликлинике. Даже обставлен так же. Старый массивный стол, весь облезший, с толстым стеклом сверху, под которым лежали какие-то бумажки. Скрипучее кресло. Невысокий шкаф под бумаги, сейчас он был пустой и от этого казался заброшенным. Кушетка, накрытая белой простыней. И огромное зеркало. Боже, на кого я похож. Высокий, худой, слегка сутулый. В грязной больничной пижаме и порванных тапочках. Трехдневная щетина делала меня еще больше похожим на выходца с гор. Несколько ссадин, распухший нос, глаза впали. Одним словом, весьма болезненный вид. Я не удивился вопросу, который задал доктор: