- Неа, вчера вечером шел из умывальника да поскользнулся, ногу подвернул.
- Да ладно? – Прыснул я. – Во даешь! А что командиру сказал?
- Так и сказал, что подвернул.
- И поверил?
- Да вроде да, хромаю еще со вчерашнего вечера, старшина подтвердил. После занятий в лазарет пойду освобождение брать.
- А я сегодня в госпиталь. Если все хорошо будет, может, через недельку в Москву поеду, - похвастался я.
- Все так серьезно?
- Нет, конечно, во всяком случае я на это надеюсь, просто уж очень домой хочется. Как-то вся эта военная жизнь не по мне. Ну не создан я для муштры и оружия.
- А зачем тогда пошел сюда учиться, - удивленно спросил меня Павел.
- Да кто ж меня знает…
Ответа на этот вопрос я и сам не знал. Наверное, окончательное решение приняли за меня родители, пока их мямля-сын выбирал институт. С глаз долой, из сердца вон, что называется. Нет, они, конечно же, меня любили, и поэтому, возможно, несколько (а несколько ли?) меня избаловали, не размазня, конечно, но и не камень. Так, нечто средне-бесформенное. Тьфу, одним словом. Отец считал, что только армия может из меня сделать мужика. На два года отправлять куда-то в неизвестность родители, конечно же, не собирались, а вот в военное училище, под чуткий и пристальный взгляд дядьки – пожалуйста, он же ведь в замах самого главного ходит, вопросы серьезные решает, так что не даст меня обидеть, если что, накажет виновных. Да и последние, зная сей факт, не особо хотели становиться таковыми, по сему поступление, да и первый и пока единственный год протекали довольно мирно, не считая притираний с однокурсниками и иже с ними. Драться – не дрались, конечно, никто не хотел с треском вылететь из училища в Таманскую дивизию, о которой ходили скверные слухи. Так, потолкались пару раз в туалете, покричали друг на друга с выражением, несколько подзатыльников от старших курсов получил, пол на всем этаже помыл после отбоя… Да больше и вспомнить нечего. Пожалуй, это были самые серьезные прецеденты.
Я с нетерпением поглядывал на часы чуть ли не каждые пятнадцать минут. Училище, честно говоря, меня бесило. Но откровенную тупость военных, тот маразм, что из года в год пускает корни все глубже и глубже в этой структуре, я понял слишком поздно. После принятия присяги можно было и не мечтать о простой и размеренной жизни гражданского студента с «белым» билетом. Поэтому приходилось терпеть, усмирять ту дрожь от возмущения и негодования, когда необходимо было вычерпывать из лужи воду штыковой лопатой, а деревья окучивать ломом. Нужно было молчать и тупо, именно тупо, как какая-то среднестатичная овца, выполнять все то, что скажет старший по званию, даже если это твой однокурсник. Порою мне казалось, что эта общеармейская тупость передается воздушно-капельным путем, поговорит кто-то с командиром, тот на него поплюется командами, и все, инфицирован! Потом я пришел к выводу, что дело вовсе не в слюнях, а в предрасположенности к ношению лычек и погон. Живет с тобой парень, вроде такой же, как ты, мысли правильные, командиров осуждает, и тут, бац, счастье привалило, назначили командиром отделения и звание младшего сержанта дали. Все, подменили человека. Люминий и квадратные сугробы в моде.