- Рота, подъем! Выходим строиться в центральный проход!
А вот и хриплый рык дежурного, улыбнулся я, спуская ноги с кровати. И утро, такое же однообразное и скучное, как и десятки до него. В какой-то степени я рад, что наступил подъем. Хмурые и недобрые мысли нужно сразу разгонять, чтоб даже не думалось. А такие, про всякие внешние угрозы, особенно про атомное нападение, и подавно! Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не было беды. И три раза по голове. Пустая она у меня, верно говорят.
Утро выдалось пасмурным. Все ждали дождя, чтобы с радостным криком забежать в расположение, попрятаться по углам своих комнат и досмотреть нагло прерванный дежурным сон. Но не в этот раз, небо не разродилось... Проверив наличие всего личного состава факультета, командир вывел освобожденных, то бишь больных, чьи ряды я скромно пополнил пару недель назад, и построил перед входом в общежитие, остальной личный состав убежал на стадион. Вот ведь удивительная вещь – эти освобождения. К примеру, возьмем опять-таки меня. Вегето-сосудистая дистония (самому надоело, а куда деваться?) предполагает в качестве лечения физические нагрузки, и в тоже время в «Книге записи больных» написано: «Освободить от физических нагрузок и физкультуры на семь дней». Парадокс? Парадокс, отвечу я, а еще добавлю: абсолютное нежелание работать! Так как в нас, курсантах, видят только симулянтов. От нас проще отмахнуться освобождением, и чем дольше оно, тем реже мы будем доставать докторов. Вникать никто не хочет, потому что в восьми случаях из десяти это будет пустая трата времени. А так, коробка конфет или чего посущественнее, в зависимости от диагноза, пола и внешности врача. Кстати, лично для меня освобождение было не привилегией, а наказанием. Нас, первокурсников, не особо-то любили и жаловали, лопата в руки, грабли, веники и вперед убирать прилегающую территорию. А ведь у военных все должно быть чисто, квадратным и обязательно по стойке «Смирно». Хорошо, что не зима сейчас. Я лучше проковыляю три километра, чем будут по линейке выравнивать сугробы.
Сегодня нас, освобожденных, было трое. Я, Пашка и какой-то старшекурсник, которого сразу же сделали старшим. У последнего в глазах аж огонь загорелся, видимо, страсть как хотел покомандовать, а тут «караси» (так в морских училищах называют первокурсников). Знаем мы, что из себя представляет этот старший, на своем курсе вечно для старшины бегает за булочками да лимонадом в магазин, а тут смотри, распушился. Но делать нечего, субординация, чтоб ее.
- Паш, а ты чего, филонишь? – спросил я, получая веник в кладовой.