Жупель, несомненно, говорил чистую правду, утверждая, что наши одежды и снаряжение не годятся для походной жизни. Оставалось уповать лишь на помощь гоблина, ибо без него мы не нашли бы в болоте и собственные ноги. Разумеется, мне это нисколечко не нравилось. Довериться Жупелю — было всё равно, что поверить… гоблину! Конечно, нелюдь определенно не был дураком (что бы там ни говорили про его расу) и в целом понимал, что с волшебницей, коей являлась Люция, ему действительно не совладать. С другой стороны, удар насмерть — это всегда удар насмерть. И от предательского кинжала, вонзенного в горло спящей жертвы, пока не придумали ни одного действенного заклинания. Посему доверять Жупелю я не собирался. В россказни гоблина о том, что ему вдруг захотелось податься в «амыграцию», я не больно-то верил. Но для чего-то же нелюдь же за нами увязался? Значит, что-то ему от нас нужно. Вряд ли Жупель испытывал к Люции столь огромную благодарность за спасение собственной шкуры, чтобы раз и навсегда отказаться от мысли — прикарманить драгоценности девушки. Значит, предательского удара следовало ожидать в любой момент. Кто-нибудь более благоразумный обязательно сыграл бы на опережение, заранее размозжив гоблину череп. Просто так, на всякий случай. Увы, это означало остаться одним в жутком бескрайнем болоте!
Так что, устроившись на лежанке, я, не закрывая глаз, принялся с плохо скрываемой настороженностью следить за гоблином. Жупель в ответ громко храпел, наглядно демонстрируя мне преимущество здорового сна. Даже если он и притворялся, то очень уж натурально. Главное было — самому не поддаться бесовскому искушению и не заснуть раньше времени. Впрочем, сырая трава лежанки вкупе с начинавшим сводить с ума от голода желудком (ягоды только разогрели аппетит) мешали мне заснуть, создавая подходящий настрой для слежки.
Дополнительной гарантией бодрствования стали самые ужасные твари во Вселенной, без сомнения, являющиеся олицетворением абсолютного зла, а именно — проклятые комары, налетевшие испить теплой крови! Гоблина, к моему немалому удивлению, кровопийцы не трогали. Видимо, брезговали. Да и, черт его знает, возможно, в комариной среде человеческая кровь считалась особым деликатесом.
— Это невыносимо! — зарычала благородная принцесса, безуспешно отмахиваясь от комаров.
К моему отчаянию, Люция страдала нещадно. Для нежной и хрупкой девушки подобные условия были неприемлемы. Вытащив из костра дымящуюся ветку, я пробовал разогнать комаров, но ничего не помогло.
— И ты предлагаешь в таких условиях шастать по болоту, разыскивая несуществующий храм?! — гневно произнесла Люция.