В следующий миг гоблин заорал от дикой боли. Концовка речи ему определенно не удалась. Жупель затрясся, но рука его к кинжалу не потянулась, посему прохожие не обратили на нас никакого внимания.
— А где питается наместник Белеза? — спросил я.
— АААААА… Дык в трактире, — произнес гоблин, пытаясь вывернуться, — там и для людей харчи готовят, но обычно их заранее заказывают.
Люция разжала пальцы, Жупель мигом отскочил на безопасное расстояние и, сделав плаксивое лицо, принялся потирать распухшее ухо.
— С этого следовало начинать, — сказала принцесса и решительно направилась в сторону трактира.
Я двинулся вслед за принцессой, гоблин поспешил за нами. Чудо! Но покрытая болотным мхом и плесенью парадная лестница нас выдержала. Обогнав Люцию, я поспешил открыть дверь. Не пристало Её Высочеству делать это самой, равно как и шляться в компании гоблина по болотам, обучаться черной магии у злобного колдуна, убивать благородных князей и ещё много чего. Но ей говори, не говори, всё равно не послушает!
— Не бурчи! — зло произнесла Люция.
Я поспешно свернул поток мыслей. Интересно, почему она всё время меня «слышала», в то время как мне это удалось только один раз, когда я захотел узнать про магические кристаллы? Возможно, здесь и крылась причина. Мы обменивались только теми мыслями, которыми действительно хотели поделиться друг с другом, но, по тем или иным причинам, не решались произнести их вслух. Люция отнюдь не желала со мной откровенничать, моя же душа бурлила. Я так и не решился высказать принцессе своё искреннее мнение по поводу её поступков! Не было у меня права судить особу королевского рода. Но моя родина, мои друзья, мой князь….
Я осекся, вовремя отбросив эмоции. Люция снова чуть было не прочла мои мысли! Нет, так дело не пойдет. Мне следовало быть максимально осторожным, даже когда я просто думал о ней. Люция права, раз уж взялся помогать — помогай! Смысл кряхтеть и жаловаться? Да и, как писал Святой Великомученик Феофан Мироблюский в своем четвертом томе: «Будучи свинопасом, поучать короля, всё равно что рассказывать отцу и матери, как лучше детей делать!». Или я боялся высказаться не потому, что она — знатная принцесса, а я — босяк церкви Божьей, а потому что боялся выставить себя слабаком и нюней? Вполне возможно, но думать об этом как-то не хотелось.
Согласно облупившейся деревянной вывеске, трактир носил название «Вздернутый эльф». С конька крыши свисала добротная пеньковая веревка, завязанная в характерную петлю. Никого в ней, правда, не было. Неужели любому случайно забредшему в город эльфу предлагалось повеситься здесь самому? Вряд ли. Гоблины не могли лишить себя удовольствия вздернуть «остроухого поганца» собственноручно, а веревка висела просто так, на всякий случай, дабы, если что, долго не искать.