Вот такие были мои первые учителя и первая шкода. Среднеобразовательная. В которой я среднеобразовывался в добрую маленькую и беззащитную тварь
Но эго были не все беды. Настоящая беда была особенно пронзительной. Ну, тут у меня было где разгуляться. Я разложил фотографии разных классов, до восьмого.
Вот она, на каждой фотографии. И не только моего класса, а всех классов в школе Непонятно, почему она фотографировалась со всеми. Может, ее просиди, а может, и нет Но я знаю точно, что на каждой фотографии, у каждого ученика моей школы была эта страшная женщина. Она была чудовищно маленького роста Такая же, как и я. Жутко толстая. Постоянно в грязном халате, как будто работала не в школе, а на бойне. А может быть, для нее эго и была бойня? По своей убогости, наверное, она не могла обидеть никого из взрослых, поэтому обижала детей. Потом, с годами, обрела силу, мощь, уверенность. И ее стали бояться даже взрослые. Это была фельдшерица. Слово пугающее. Даже в детстве я знал, что это не врач и не медсестра И это пугало больше всего Я вспомнил скачущий воздушный шар, на который был надет белый в пятнах халат. А сверху торчала маленькая крысиная мордочка в невероятно коротких и жестких кудряшках. Когда ей становилось скучно в своем кабинете, а это было тогда, когда она не делала уколов, прививок…
Я помню эти жуткие моменты. Они были самыми страшными в моей детской жизни: во время урока с треском распахивалась дверь и, прерывая все, вкатывался торжествующий шар
Следующего урока не будет! — хлопая ладонями, несколько раз говорила она. — Третий «А» будет прививаться…
Боже, сколько после этого было слез, дикого стеснения девочек! А когда в четвертом классе в большой спортивный зал загнали несколько классов, девочек и мальчиков в одних только трусах, я чуть не потерял сознание и долго потом по коридору ходил с опущенными глазами.
И сейчас, вспоминая это, мне становится страшно. Я помню до сих пор, что и тем, и другим, как бессловесным животным, не стесняясь ни перед кем, заглядывали везде. Почему я так боялся фельдшерицу? Я был самой любимой ее жертвой. Абсолютно безобидной и страдающей больше всех. При виде меня она тряслась от радости, катилась за мной, если нужно, через весь коридор, громко выкрикивая мою фамилию, хватая за плечо, рвала на себя и, не щадя меня, маленького и толстого, орала на всю школу:
Ты был в больнице? Твои родители выяснили, почему ты маленький и толстый?
А на перемены я иногда выбегал лишь для того, чтобы пробежать сквозь
издевательства, тумаки, через страшную фельдшерицу и попасть в сортир, который и зимой, и детом стоял в другом конце двора, хотя на каждом этаже было по туалету. Очевидно, их просто некому было убирать.