Но, трудно сделать первый шаг, трудно до конца добрести, середину пролетаешь незаметно.
Забрав новые болты и свой самострел, занялся любимым делом, расстрелом болтающегося мешка с соломой. Разница в весе, была небольшой, так что поправки были определены и внесены в процесс прицеливания быстро. Всадив подряд с десяток болтов, близко к центру мешка, после обеда, попросив мать собрать мне крупы, да соленого сала, на неделю, в приподнятом настроении двинулся к Кериму, в надежде доказать преимущество продвинутого самострела, перед допотопным луком.
К сожалению, я не учел, что Керим окажется закостенелым ретроградом, наплевательски относящимся к научно-техническому творчеству. Он разрешал мне только одно, подать команду на начало. Поднять самострел, а не дай Бог прицелится, он мне не давал, поскольку, едва звуковые волны достигали его уха, он сразу стрелял.
Нет, никаких чудес не было, момент выстрела был прекрасно виден, стрела летела даже дольше положенной полсекунды, мне вполне хватало времени, отклонится, пригнутся, отскочить. Странно было другое. Отклонялся, пригибался и отскакивал, я, почему-то туда, куда Керим стрелял. Чувствуя непреодолимое желание его перехитрить, иногда оставался стоять, не двигаясь. Получив десять болезненных синяков, из десяти возможных, расстроился всерьез, и попытался, воспользовавшись развитым аналитическим мышлением, построить алгоритм выигрышной стратегии.
В очередной раз убедился, что с такими кадрами, как Керим, научно-технический прогресс невозможен. На все мои попытки добиться вразумительного ответа, куда и как он стреляет, Керим мне поведал следующее. Что бьет он меня, как косулю в поле, куда она побежит, он не знает, но стреляет всегда куда надо. Достигается это регулярными упражнениями, и отличает любого приличного стрелка из лука. Так что мои надежды на то, что это один он, такой уникум, Керим отверг со смехом. Он, конечно, не спорил, что лучник он не последний, но по его экспертной оценке, мой татарин, пока что, разделает меня под орех.
На мой наивный вопрос, волнующий каждого русского человека, в котором уже проскальзывали нотки легкой паники, ЧТО ДЕЛАТЬ, Керим ответил достаточно коротко, чем выгодно отличился от Чернышевского.
– Учить тебя надо, от стрелы уходить
Воспрянув духом, и вспомнив, что по рассказам матери, прадед Богдана, легко уклонялся от стрел, на пятидесяти шагах, а у меня целых десять шагов форы, начал допытываться, в чем особенности такого, в высшей степени, нужного обучения. В очередной раз мне пришлось убедиться в архаичности существующих методик. Ничего лучшего как кинуться грудью под стрелы, Керим не предложил, пообещав, что когда моему избитому телу, надоест останавливать собой стрелы, все получиться само собой. На мои истерические крики, что меня уже один раз так лечили, и что мне одного параллельного переноса хватит за глаза, что сорок процентов поверхности тела в синяках гарантируют летальный исход, Керим флегматично посоветовал мне пойти выпить вина. По его мнению, у меня видно снова в голове помутилось, а синяки у молодых сами проходят, это старикам нужно или пиявки ставить или крапивой синяки сечь. И прожил он подолее моего, но чтоб кто от синяков помер, такого не слышал, а от стрел острых, примеров знает уйму.