- Дура ты! - сказал. - Тебя бы туда, в адище этот. У немца-то техника, он из автоматов по нам шпарит, а мы что?.. Дадут тебе три патрона на день да сухарь еще с куском сахара - вот и воюй.
Татьяна стерпела этот удар, прижалась щекой к его плечу. Павел обмяк, ласково погладил по голове.
- Это не война, - сказал он.
- Ну а другие-то, Пашенька, как же? Воюют ведь!
- Драпают, а не воюют. До войны-то мы в школе вон как пели: "Броня крепка, и танки наши быстры." А где они танки-то? Где самолеты?..
- Неправда, Паша. Вчера через наш поселок целая колонна танков прошла, и всю ночь они грохотали, а самолетов летело туда видимо-невидимо. Правда!
Он не заметил ее наивной лжи, а она попросила:
- Может, вернешься?.. Может, простят тебя?
Он резко отстранился от нее:
- Нашла дурака! Вернуться?.. Чтобы к стенке меня поставили?..
Уходя от него, Татьяна сказала:
- А ведь немцы, Паша, могут и совсем не прийти.
Он промолчал. Потом, сплюнув, махнул рукой:
- Все равно. Мне уже пути обратного нету.
Она приходила к нему еще несколько раз, и почти с ужасом замечала, как дичает этот человек в лесу, без людей и без крова, пугливо вздрагивающий от крика птицы, от каждого шороха. Взгляд у него постепенно становился мутным, он жадно вырывал из рук девушки пищу, просил приносить водку, ругал ее, если она не появлялась в лесу каждый день.
От ватника у него остались одни лохмотья, пилотку он распустил и надвигал ее верха на уши. Злобный и растерянный, вечно голодный и закоченевший, он пугал Татьяну каждый раз, когда появлялся перед нею всегда неожиданно, бесшумно. И она чувствовала, что перед этим он где-то прячется, пока не убедится, что это именно она, и не кто-нибудь другой.
- Немцы пришли? - спрашивал он ее снова.
- Нет, - качала она головой в ответ. - И, наверное, уже не придут никогда.
Он ругал, не брезгуя никакими ругательствами, словно не замечая присутствия девушки, и свои войска, которые не хотят отступать, и гитлеровцев:
- Вот и понадейся, - чуть не плакал он. - Говорили: немцы, немцы, а эти колбасники сами-то воевать не умеют.
Однажды Татьяна целых три дня не ходила в лес, и ей почему-то уже не было жалко Павла. Но потом она вспомнила, какой он был хороший парень до войны, как они встретились впервые в поселковом клубе и как ей завидовали подруги, что ее полюбил такой парень. Она вспомнила, как писал он влюбленные нежные письма, от которых она не могла заснуть по ночам, как он ревновал ее, и ей стало жаль его. Она пошла к нему снова.
Выдался погожий, не по-осеннему теплый день, и легкая паутина летала в воздухе, цепляясь за ветви. Дойдя до обычного места свиданий, Татьяна не стала на этот раз искать его по кустам, звать его ей тоже не хотелось.