Меч Калева (Савельев) - страница 102
- Стоп! - Ленка резко развернула мою голову - мы получились глаза в глаза. - Что за отморозок?
Я замялся. С одной стороны, я не собирался ничего скрывать, с другой - не хотелось рассказывать ничего прямо сейчас. Об этом поединке, имеется в виду. Но ничего не поделаешь - лучше раньше, чем потом.
Я рассказал о схватке во тьме. Не знаю, что там видел мой оппонент, наверняка неплохо он видел, раз так точно попадал именно в то место, где стою я, но я сам ничего путного не разглядел. Только его самого, но тоже схематично: и эта схема до тошноты напоминала все того же типичного прибалта.
- Ну что можно сказать, - промолвил дядя Ваня, когда я замолчал. - Тебе повезло.
- Это-то понятно. - Согласился я. - Но вот вопрос: в чем?
- В том, что поединки на мечах в коридорах, точнее в узких коридорах, не слишком эффективны. А твой противник к таким поединкам, как выясняется, и, как выясняется к счастью, не очень подготовлен. Он нанес несколько рубящих ударов, но не смог замахнуться на полную: помешали стены и потолок. Но кроме того, тебе повезло в том, что ему был нужен ты живой, и живой именно тут, возле этого тела. А потому мы сейчас же уходим, как можно быстрей. Не исключено, что в данный момент сюда мчится комитет по встрече. В случае чего - разбегаемся как тараканы в разные стороны и встречаемся на базе. Там все вопросы и ответы. Все, вперед.
Мы пошли. Построились колонной по одному и пошли. Совершенно спокойно, без каких-либо приключений прошли коридор, поднялись в собор, прошли его, подошли к двери. Возле двери дядя Ваня оглянулся на нас, вздохнул о чем-то своем и потянул на себя дверь.
Я тоже потихоньку вздохнул. Так, на всякий случай, без какого-либо повода. Все-таки это у меня уже не первая встреча с прибалтами и я некоторым образом уже привык к ним, к их методам. Дядя Ваня же явно считал, что эта встреча, если она состоится, для нас преждевременна.
Встреча состоялась. Причем происходила она в реальном времени.
Едва мы выскочили из дверей Домского собора, как с трех сторон к нам бросились некие личности и в руках у них что-то подозрительно блестело. Со стороны это выглядело, наверно, забавно: как будто некий конгресс "Физиков в защиту Лириков" в полном составе, при полном параде, в костюмах-тройках, решил пробежать стометровку протеста, держа в руках в целях усложнения пробега что-нибудь из ассортимента физической лаборатории, что-нибудь длинное и блестящее, штангенциркуль, например. Правда, я никогда не видел таких длинных штангенциркулей, и таких остро заточенных. Мы начали потихоньку сплачиваться, избрав в качестве точки отсчета дядю Ваню. Он в очередной раз преобразился: только что рядом с нами стоял крепкий, не старый еще мужчина, достаточно высокий, а тут вдруг среди нас оказался истинный Конан-варвар, и не в киношно-шварценеггеровском варианте. Некто на полторы головы выше любого из нас, в буквальном смысле облепленный монументальными мышцами, заросший косматой гривой по пояс, а всклокоченной бородой по самое не хочу, с гигантским мечом, который он держал играючи в одной руке, обнаженный по пояс и сверху, и с низу - он поражал воображение, тем более, что был самым что ни на есть настоящим, а не продуктом того самого воображения. Дядя Ваня издал вопль, повергающий малодушных во прах, а прочих заставляющий приседать и дальше идти на полусогнутых, и бросился на противника, успевшего к тому времени объединиться и построиться в некое подобие клина. В этот-то клин и вклинился дядя Ваня. Как говорится: клин клином. Прибалты не успели ничего предпринять, настолько стремителен был дядя Ваня. Влетев в самую гущу, следующим рыком, уже не столь мощным, что первый, он тем не менее повалил парочку наиболее нежных противников, а потом принялся кромсать всех прочих в капусту. Хотя это только фигура речи - в капусту. На самом деле он не убил никого, хотя прибалты валились вокруг него как кегли. Дядя Ваня использовал меч не как орудие убийства, а как "демократизатор" - он плашмя лупил прибалтов по головам, обездвиживая их не хуже, чем если бы действительно разваливал от плеча до пояса. Он был велик и могуч, человекозверь и зверочеловек в одном лице, дикая мощь перла из него Ниагарским водопадом, он сокрушал одним своим видом, он был на своем месте в нужное время. Будь я прибалтом, я задумался бы впредь о целесообразности каких-либо наездов как на него самого, так и на нас, грешных, укрытых сенью его, могучего. Впрочем, прибалты были явно не дураки и хотели жить. За всех не поручусь, но парочка поверженных лежала и не рыпалась, притворяясь бесчувственными, из любви к жизни, даже потихонечку, стараясь делать это незаметно, перетекая на новые места лежбищ, чтобы не быть невзначай затоптанными разбушевавшейся стихией. Я тихонько посмеялся такому положению дел, но пока не стал предпринимать ничего: не очень хотелось пасть рядом с ними, поскольку дядя Ваня в горячке мог и мне засадить мечом по маковке.