– Итальянский? Французский?
Сурнин ответил:
– Английский, батюшка, новой, машинной выработки, но посмотрите, какая доброта!
Отец Яков попробовал рукою доброту ткани и сказал:
– Разве подрясник парадный сделать?
С кофейником в руках вошла матушка, жена отца Якова. Она поставила аккуратно кофейник на стол, улыбнулась, взяла шелк, перекинула его через плечо, поддрапировала, подошла к желтоватому зеркалу в серебряной раме и начала рассматривать себя очень серьезно, крепко сжав губы.
Шелк действительно шел к рыжеватым волосам нестарой англичанки.
Матушка улыбнулась, свернула шелк, достала из сумки связку ключей, подошла к высокому комоду, открыла ящик, положила в него шелк и щелкнула замком.
– Аккуратно, – сказал Сурнин, развеселившись.
Отец Яков выбирал, на кого ему обидеться – на Сурнина или на жену, – но Леонтьев сумел замять неприятный разговор.
– И где же ты, Алеша, такие хорошие деньги зарабатываешь, что богатые подарки носишь?
– Подарки по дому, – сказал Сурнин.
– А все же, Алеша, где ты работаешь и какое ты в Англии ремесло перенял?
– Работаю я, Яша, дома и точу ружейные стволы для фабрики Нока.
– И зарабатываешь хорошо?
– Да, неплохо! Помнишь, Яша, когда мы были в Петербурге, ходил я на Васильевский остров, в Кунсткамеру?
– Помню. И меня звал. Дело ведь не в Кунсткамере! Ведь не этим же ты деньги зарабатываешь? Небось ты здесь какую-нибудь тайну узнал?
Сурнин рассердился.
– Хороший ты мастер, Яков, и из города хорошего, и сам истинный туляк, и рассказываешь хорошо, и рука у тебя верная, а пустой ты человек, и ничего ты в жизни не понимаешь. Хотел я тебе одно дело открыть, а теперь не открою!
– А почему не откроешь?
– Потому что ты пустой человек, Яша, ищешь рукавицы неизвестно где, а они у тебя за поясом!
– Не ссорьтесь, дети мои, – сказал отец Яков, постучав по столу.
Вошла хозяйка, принесла бутылку с вином, бутылку виски, кувшин горячей воды, посмотрела сердито на мужа, помня строгости английского обычая, по которому мужчины после обеда остаются пить без дам.
Отец Яков смотрел на жену торжествующе; она вздохнула, взяла со стола оба чугунных перстня, один надела на мизинец, другой на указательный палец и вышла, улыбаясь.
Отец Яков нахмурился.
– А я вот не женился, – сказал Сурнин.
– Так какая же у вас, дети мои, ко мне нужда? – спросил батюшка. – А мне, Яков, третьего кольца не надо.
– Я вам замки сделаю, батюшка, – сказал Леонтьев. – Замечательный нутряной замок, – стальной, на медных винтах, а ключ вам.
– А ты, Яша, не женишься? Тебе бы жениться хорошо, тебя бы жена к месту привинтила.