– Ешь селедку, Яков. А кричать тебе не надо было.
– Да разве я не знаю? Да разве их и перекричишь? Хлеба ржаного, земляк, нет?
– Есть, милый, только черствый.
– Ой, дай!
Леонтьев ел. Но не жадно, а вежливо, как надо есть мастеровому, который пришел в первый раз в гости. Камин разгорелся, солнце встало, начало греть стекла комнаты. Совсем потеплело.
– Я тебе тайность привез, земляк, – сказал Яков. – Дай мне бумагу, я тебе нарисую, как они делают свои пушки. Вредный народ! Они этими пушками весь мир завоюют.
– Не надо, Яков. Мы это не хуже делаем.
– Для чего же мы посланы?
– Для образца нашего уменья.
– Говорят, по французской земле простые люди бунтуют.
– Бунтуют.
– Тогда я в Париж поеду. Там меня не разыщут.
– Ты что, сразу ехать хочешь?
– А почему не сразу? Море близко, Франция, говорят, через дорогу, а в Лондон вернусь – женюсь: Мэри там есть такая сострадательная. Непременно женюсь, хоть она не нашей веры. Поезжай и ты.
– Дел у меня во Франции нет. Будешь в Париже – смотри, как они там по-новому живут.
– Думаешь, хорошо живут?
– Славны бубны за горами, – ответил Сабакин, – посмотреть надо.
– Ну что ж, помоюсь и поеду.
– Что торопишься?
– На английских кораблях военных, – сказал Леонтьев, – бьют, уча, тонкой веревкой – с первого раза в кровь. Я до этого дела не любопытный.
– Платье я тебе дам, штаны кожаные, одеяло овчинное.
– А самому холодно не будет?
– Здесь зима легкая, – ответил Сабакин, – а тебе через море ехать.
Яков мылся долго и с наслаждением. Помывшись, он завернулся в овчину и заснул.
Проснулся он веселым и порозовевшим.
– Снилась мне, Лев Фомич, Тула. Будто звонят новые колокола на церкви Николы Заречного, идут по улице мастера в суконных кафтанах и кожаных сапогах и девки красивые. На парней смотрят и смеются.
– Считай, что этот сон к добру или к диву.
– Я пойду, – сказал Яков.
– Постой, я тебе записку дам, у меня корабельщики знакомые. Уходят корабли в море с отливом. Небось уже скрипят они у берега причалами. Хорошо было бы, Яша, поехать в Россию!
– Я в Париж поеду.
– Ты хоть побрейся.
– Вот люди мученье выдумали! Но побреюсь… Хороша Франция?
– Говорят, хороша!
– Дай умоюсь, побреюсь, земляк дорогой, помолюсь и поеду во Францию. Разбегался я очень, милый человек.
В камине на углях жарилась баранина.
– Хорошо пахнет, – сказал Яков. – А хлеб ржаной еще есть?
– Есть пшеничный.
– Хорошо, – сказал Яков.
– Денег я тебе дам несколько, дальше ты сам добудешь, как доедешь. Только ты смотри не загуляй, а пуще всего не заторгуйся. Если до благополучия доберешься, Тулы не забудь, в Туле мастера нужны.