– Вот англичанин в Одессу посылает.
– Ну и дельцы! Им бы только старые ружья продать. Что же делать? Тут у меня генерал Вильсон кричал, а я втолковать ему дела не сумел. А он самого фельдмаршала ругает. Такая муха красная, вредная! Ему нашей крови не жалко. А из Питера пишут надвое. Только и есть утешение, что письмо главнокомандующего. От тебя у меня секретов нет. Писал мне Михайла Илларионович седьмого сентября. Я наизусть письмо помню:
«Сообразно с принятой мною теперь операционной линией, Ваше превосходительство, можете остановиться вывозить завод, ибо Тула еще не может опасаться неприятельского нападения. Впрочем, приготовительные меры не излишни, и при перемене обстоятельств, когда Туле могло угрожение быть, о чем я не преминул Вас в свое время известить, Вы должны будете следовать данному предписанию от управляющего Военным министерством князя Горчакова». Подпись собственноручная.
– Как же это понять, ваше превосходительство?
– Я так понимаю, что всякое предписание его сиятельства князя Горчакова, конечно, выполнить должен, после того как получу от Михайлы Илларионовича извещение его о перемене обстоятельств.
– Получается, ваше превосходительство, так.
– Да вот поезжай-ка ты в армию, узнай, что там и как там. Другим не поверю – тебе поверю. Я, конечно, знаю, что российские орлы победят, но беспокоюсь – ведь мне за Тулу отвечать. Спроси светлейшего, какие его приказания.
– Поеду, Николай Федорович. Только воду из мельничных запруд спустить.
– Жалоб будет много, голубчик.
– Воды нет, и махина паровая застряла на Валдае. Насчет воды, Николай Федорович, я сам придумал. Зачем нам казенную часть гранить? Оставим ее круглой: работы меньше, воду и побережем.
– Не форменно, но уже приказано.
– Облегчение станкам надо было нам раньше сделать.
– Ну, скажем, десятую часть выиграем. А дальше что?
– Мельницы спустим и на верховье реки по военному времени.
– Крику-то сколько будет, говорю: ведь сейчас самый помол.
– А спустить надо, – твердо сказал Захава. – Придет француз – все дымом пустит.
– Может, подождать, что скажет светлейший?
– Времени нет, ваше превосходительство.
– Без чинов, милый. Прикажу спускать. Подумать надо: тринадцать тысяч в месяц, а тут еще пики ковать!
Захава вышел на улицу. Уже восемь. Вечерело. За лесом, у Козловой засеки, на прогалине Ясной Поляны, гасло солнце или горн, в котором не хватало угля.
По дороге ехали на косматых лошадях рослые казаки, а впереди них, по земле, ехали длинные тени.
Шли полки с Дона, шли с песнями, без оружия – оружие они должны получить в Туле.