Я как раз собирался что-то ответить на это, когда полог на двери отошел в сторону, и появился воин Но-ванов. За ним шло еще трое. Они двигались напряженно, со вскинутыми копьями.
— Вот он, — сказал старший в отряде и обратился ко мне: — Пошли!
— Зачем? — спросил я. — Чего вы хотите от меня?
— Можно ли задавать вопросы, — спросил он, — когда требует Га-ва-го?
— Он послал за мной? — спросил я.
— Пошли! — повторил старший, и внезапно они схватили меня своими крючьями на копьях и неделикатно выволокли из хижины. У меня возникло нечто вроде предчувствия, что это конец. У выхода я обернулся, чтобы посмотреть назад. Нах-и-лах стояла с широко раскрытыми глазами, выпрямившись и наблюдая, как они тащат меня.
— Прощай, Джулиан, — сказала она. — Мы никогда больше не встретимся с тобой, и нет ничего, что позволит нашим душам встретится в новой реинкарнации.
— Мы еще не мертвы, — ответил я, — и помни, если тебе понадобится моя помощь, позови меня, — и затем полог закрылся, и она пропала из моего поля зрения.
Они повели меня не к моей хижине, а к другой, находящейся неподалеку от Нах-и-лах. Здесь они связали мои руки и ноги кусками кожи и швырнули меня на землю. После этого Но-ваны оставили меня, закрыв полог над входом. Я не думал, что они съедят меня, так как Ортис несколько раз повторял мои слова Га-ва-го и остальным, что наше мясо — ядовито, и хотя они могли усомниться в правдивости наших слов, тем не менее я был убежден: они не станут рисковать, ведь существовал шанс, что мы говорили правду.
Ва-га снимают кожу со своих мертвых. Лучшие куски идут на сбрую и уздечки. Остальные куски разрезаются на тонкие полоски, которые используются в качестве веревок. Большинство из них очень крепкие, но некоторые — не очень, в особенности куски, пролежавшие в консервации.
Воины, которым было приказано забрать меня, покинули хижину, и я приступил к попыткам ослабить путы. Я использовал всю свою силу, стараясь ослабить веревки или порвать их, пока не убедился, что путы, стягивающие мои руки, ослабевают. Эти усилия отняли у меня множество сил, мне часто приходилось останавливаться и отдыхать. Не знаю, как долго мне пришлось трудиться, но, видимо, прошло очень долгое время, пока я не убедился, что веревки, которыми меня связали, начали рваться. Что делать со своей свободой, я не знал, так как существовала лишь маленькая надежда (если вообще существовала), что мне удастся сбежать из деревни. Постоянный дневной свет имеет свои недостатки. Один из них заключается в отсутствии ночной темноты, под прикрытием которой я мог бы ускользнуть из деревни незамеченным.