Их слепая, всепоглощающая ярость, жажда во что бы то ни стало добраться до противника и уничтожить его, не находила аналогий среди жизненного или боевого опыта. Возможно, так происходило потому, что Таманцев впервые получил возможность воспринимать не мысли, но морально окрашенные намерения противостоящих ему существ, понимать, чувствовать, как сильно они желают его смерти…
Ментальные волны били наотмашь, рассекая не плоть, а разум, сбивая прицел, сжигая остатки воли…
У Ивана не хватало ни сил, ни опыта в использовании новых возможностей своего рассудка, чтобы как-то защититься или ответить тем же, — он мог лишь стрелять, удерживая сигнатуры противника в поле внутреннего зрения, полагаясь теперь лишь на него.
Финал схватки он запомнил смутно.
Обрывочный калейдоскопический вихрь фрагментированной реальности еще долго будет преследовать его по ночам, он лишь помнил, что стрелял, пока вновь не опустели обоймы в обоих пистолетах, а затем, сделав неуверенный шаг, упал лицом в мягкий податливый мох, щедро забрызганный кровью невиданных тварей.
Он не потерял сознания, но некоторое время не мог пошевелиться, как и накануне, когда метальное воздействие ксеноморфа полностью лишило его сил.
Иван лежал, чувствуя как медленно отпускает напряжение схватки, радужными сполохами возвращается нормальное, привычное человеку зрение, вкуса или торжества победы не наступало, — он впервые так остро, однозначно ощущал не только собственные действия, но и их последствия, когда каждый выстрел порождал уничтожающий взрыв агонии, и сколь не страшны были его противники, он не мог торжествовать над ощущениями их смерти, скорее Таманцеву предстояло вновь и вновь переживать бой, постигая истинный смысл и цену свершенного.
Через некоторое время он нашел в себе силы встать, и медленно, пошатываясь, побрел к искалеченной машине и лежащему неподалеку человеку.
Ему отчаянно хотелось, что тот оказался жив.
* * *
Флора очнулась глубокой ночью.
Острое, пронзительное чувство тревоги пришло с запахом дыма и оранжевыми отсветами пламени.
Сил, чтобы вскочить и метнуться прочь, не было. Она едва могла пошевелиться, — побывав в объятиях метаморфа, ее организм отдавал всю жизненную энергию на борьбу телесными травмами.
Память последних секунд перед потерей сознания билась в висках глухим пульсом.
Из лап метаморфа ее вырвал человек. Если Флора не ошибалась, он так же являлся Тенью.
Незнакомец, принадлежащий ее сатту? Ничего более абсурдного предположить не могла? — Мысленно упрекнула себя Шодан, прилагая немалое усилие, чтобы слегка повернуть голову.