Не пойдёт он в горницу — это решено твёрдо. Ещё быстрее замелькали поленья. Работал и размышлял: «Долго ли Виллему про суд узнать, про моё дело. Стыдно-то как, глаз не подниму».
И действительно, это было постыдное судебное разбирательство. Яана, совершенно невиновного, привлекли осенью к ответственности за кражу яблок. У него было два крепких свидетеля, но сам он повёл такие глупые разговоры, так смутился перед судьёй, что его всё-таки объявили виновным в краже и дали месяц ареста. Весь приход судил да рядил насчёт такого занятного процесса, а у бедняги Яана после суда несколько месяцев по ночам намокал сенной матрас, до того это потрясло его, до того он сам унизился в собственном мнении.
— Чего ты торчишь тут на морозе, — напустился Яан на жену. — Сказал, что недосуг мне разный вздор слушать. Ступай в избу и скажи этому… что не видела меня, что укатил, мол, обратно в лес и раньше вечера с возом не управится.
Тийна изумлённо взглянула на мужа. Ишь, распетушился, колюч вроде ежа.
Жена оглянулась и заметила, что Кооритс вышел из дома на крыльцо. Он, видимо, хотел досконально узнать, что тут за жизнь на хуторе, и с любопытством посматривал по сторонам. Потом гость не спеша выдернул из кровли длинную соломину.
— Видишь, Кооритс вышел, — испугалась Тийна. — Стоит у двери и сюда поглядывает.
— Неужто сюда? — заробев, пробормотал Яан и тут же у хлева скоренько сбросил в снег последние поленья, швырнул на дровни спутанную связку верёвок и повернул лошадь. Подойдя затем к поленнице, он через щель меж дровами бросил взгляд на избу. Кооритс всё ещё грузно стоял на крыльце, ширококостный, с тучным загривком, медвежья шуба нараспашку. Князь да и только!
Яан схватил вожжи, бросился на пустые дровни и погнал лошадь. Дорога шла под гору; миг — и ветхий хлевушек скрыл хуторянина от виллемовских глаз. Ушёл, ушёл!
Стало быть, дал Яан дёру. Бежал очертя голову. Да так ли? Просто он спешил в лес, боялся, что растает зимник, и времени к тому же не было…
Лошадь мерно трусила, покачиваясь меж оглобель; в брюхе у неё урчало от утреннего пойла. Но только когда дровни подъехали к ивняку у подножья косогора и заснеженные ветви хлестнули по лицу, Яан почувствовал себя уверенней. Подумал: как бы Кооритс на своей прыткой лошадке не помчался вслед, услышав, что хозяин Лийва отправился в лес. На всякий случай Яан свернул с зимника в самую чащобу. Там он окончательно успокоился и перестал пугливо озираться.
— Яан опять в лес уехал, — сказала Тийна, возвратившись в горницу. — Опоздали мы! Теперь до темноты домой не жди!