— А то — что? Как лейтенанта, к бревнам прибьешь? Фигушки, милок! Ни у тебя, ни у папаши твоего такой возможности больше не будет!
— Убьешь? — спокойно спрашивает папаша. — Так чего тянешь?
— Э-э-э, милок… легкую смерть ещё заслужить надобно! Время у меня есть, пятеро с кнутами над душою не стоят… можно и придумать чего-нибудь…эдакое.
— Врешь ты всё, — устало отвечает он. — Вспомнил я, где таких говорливых видывал.
— И где, если не секрет?
— Не секрет. Приезжал к нам, ещё в двадцатых, один такой… из города. Агитировал. Всё-то у него сладко да красиво было. На словах. А вот когда мы его, эдак-то, к дереву прибили — по другому запел. Век бы слушал! Так что, кишка у тебя тонка! Драться — ну тут ты мастак, ничего не скажу. А вот, чтобы с холодным сердцем, да ремней из спины нарезать… не сдюжишь!
— Отчего ж так?
— Слабаки вы, нонешние, супротив стариков-то!
— Это, вроде тебя, что ли?
— А и так можно сказать.
— Так я ж, дядя, не нонешний! Годков-то мне прилично! Уж под полтинник скоро набежит. Так что, — качаю головой, — ошибся ты…
— Балабол! — плюет в мою сторону полицай. — Всем вам на суку вис…
Негромко кашляет наган, и главмерзюк рушится с лавки.
— А-а-а!
— Чего ты орешь? — осведомляюсь я спокойно. — Это ж не скобой к стене, всего-то и делов, что руку прострелил. Так у тебя ещё одна есть… и ноги в придачу. И ещё что-нибудь найти можно, коли поискать получше.
— Что ты хочешь?! — скрипит он зубами.
— Вот это — уже другой разговор…
— А смысл? — спрашивает папаша. — Сразу и застрелишь, как все скажем.
— Нет. Сразу точно не застрелю. Шанс у вас будет. Один. Но у лейтенанта и этого не было. Так что — радуйтесь! И решайте быстрее.
Через полчаса я знаю всё, что произошло здесь недавно. Черт! День всего не успел! Хреново…
Пора отсюда топать. Да и лейтенанта надо куда-то унести, не оставлять же его здесь?
— Значит так, любезные! Обещал я вас сразу не стрелять — это верно! И слово свое сдержу. Но вот отпустить вас обоих подобру-поздорову — такого обещания не было.
Беру со стола стакан и выплескиваю из него воду. Запихиваю в него 'феньку' и выдергиваю чеку.
Осторожно ставлю стакан на голову полицаю.
— Сумеешь снять — живи! Или помощи жди, мне всё равно.
— А руки?
— Может быть, тебе ещё и наган вернуть? Голова у тебя есть, так что — думай!
— Я же кровью истеку!
— А моя какая печаль? Ежели тебя с папашей окрестные жители так уж сильно любят и уважают, то придут помочь. А если нет… не обессудь!