НИКОЛАЮ КИРИЧЕНКО
Близ полночи возле ворот городского кладбища в Ростове–на–Дону остановились три коляски. Из них вышли шесть человек. У двоих были вместительные саквояжи От ограды тут же отделились четыре фигуры Светя фонарями, процессия направилась в сторону кладбищенской церкви. Остановились возле склепа. Заскрежетала открываемая металлическая дверь.
Высокий господин в длиннополом пальто и с тростью приказал:
- С фонарями — вперед!
Это шествие в ночи было продолжением трагедии, случившейся пятью месяцами раньше.
ГРОБ РАЗВЕРСТЫЙ
На кладбище царила жуткая, ничем не нарушаемая тишина. В высоком, не замутненном облаками небе плыла круглая голубая луна, четко выделялись кресты и надгробия. Некоторые могилы испускали такой яркий, шедший словно из нутра земли фосфорический свет, что, казалось, можно читать газету.
Прибывшие вошли внутрь склепа. Спустились вниз по крутой в 12 ступенек лестнице. В конце - еще одна дверь, решетчатая. Открыли висячий замок. Размер слепа–почти 25 квадратных метров. В нем находились четыре надгробия, заложенные кирпичом и оштукатуренные.
- Вот здесь! — показал рукой мужичонка купеческого вида.
На мраморной доске было выбито:
ЗДЕСЬ ПОГРЕБЕНЪ ПОТОМСТВЕННЫЙ ПОЧЕТНЫЙ
ГРАЖДАНИНЪ НИКОЛАЙ ФЕДОРОВИЧЪ
МАКСИМЕНКО
Преставился в 1888 г. октября 18 дня Оть роду ему было 26 леть.
Человек с тростью скомандовал:
- Обнажите!
Сняли кирпичи, положенные сверху плашмя на доски. Вчетвером достали гроб, поставили рядом на площадке, откинули крышку.
Взорам предстал труп мужчины. Провальные отверстия глаз смотрели в сырой потолок склепа. Кожа лица и рук грязно–серого цвета была покрыта густой плесенью. Усы топорщились, борода выглядела разлохмаченной.
Один из тех, кто ждал прежде у входа на кладбище, произнес:
- На моей памяти третьего достают из гроба — и всегда борода бывает лохматая. Не пойму, в чем причина…
Ему никто не ответил.
Руки покойника были соединены на груди, и в них вложен деревянный крест.
- Приступаем! — кивнул господин с тростью.
Коренастый мужчина шагнул вперед, расстегнул на трупе сюртук и сорочку, подоткнул одежду сбоку под тело. Затем спустил штаны и подштанники.
На груди и животе были швы, зашитые через край шелковой ниткой.
Теперь наступила очередь тех, кто нес саквояжи. Ловко действуя скальпелями, разрезая шелк, они стали вскрывать шов.
Из саквояжей достали стеклянные банки. Постепенно они заполнялись органами, извлеченными из трупа. Кусок легкого, печень, селезенка, почка, сердце, более аршина толстых кишок — все это было уложено в три банки.