— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты живешь в тени своего брата.
И когда на следующей неделе в нашу квартиру весело ворвался двадцатитрехлетний, жующий резинку писатель и попросил:
— Так расскажите, каким был Терри Дин в детстве, — отец схватил его за рукава рубашки и вышвырнул за дверь. За ним последовал его ноутбук. Пришлось являться в суд, в результате чего «новая работа» стоила отцу четыре тысячи долларов и несколько нежелательных публикаций.
— Знаешь, в чем твоя проблема? — спросила в тот вечер Анук. — Ты фанатик, но фанатик по отношению вообще ко всему. Не понимаешь? Ты размазываешь свой фанатизм слишком широко и слишком тонким слоем.
Но наши истинные проблемы заключались в другом. Невозможно блаженно плыть в слепящей дымке, когда рядом стоят и кричат: «Это вожделение! Это гордыня! Это праздность! Это пагубная привычка! Это пессимизм! Это ревность! Это „виноград зелен“!» Анук ломала нашу глубоко укоренившуюся традицию ходить неспешными, никуда не ведущими кругами, где центром была наша вызывающая клаустрофобию квартира. Мы знали единственный способ, как продвинуться вперед: шагнуть навстречу нашим мелочным желаниям и при этом громко пыхтеть, чтобы привлечь к себе внимание. А бесконечно оптимистичная Анук хотела превратить такие творения, как мы, в совершенные существа! Желала, чтобы мы стали тактичными, предупредительными, сознательными, нравственными, сильными, относящимися к другим с состраданием, преданными, бескорыстными и отважными. И не отступала, пока мы не приобрели достойную сожаления привычку обращать внимание на все, что делаем и говорим.
Через несколько месяцев ее дотошной надоедливости и капания на макушку мы больше не пользовались пластиковыми пакетами и редко ели что-нибудь с кровью. Мы подписывали всякого рода петиции, присоединялись к бесполезным протестам, вдыхали фимиам, складывались в трудновыполнимых позах йоги — все ради того, чтобы подняться на вершину самосовершенствования. Но были и перемены, которых мы вовсе не хотели, — стремительные провалы в ущелье. Благодаря Анук мы жили в вечном страхе перед самими собой. Кто бы первым ни приравнял самопознание к изменению, он не уважает человеческую слабость, и его необходимо срочно отыскать и предать смерти. Объясню почему: Анук обозначила наши проблемы, но у нее не было ни средств, ни технологий бороться с ними. И мы, конечно, тоже понятия не имели, как это делать. Следовательно, из-за Анук мы не только остались с грузом наших прежних проблем, но нас отягощало ужасное бремя — сознание, что это наши проблемы. И это порождало новые проблемы.