— Джаспер Дин к Мартину Дину, — сказал я.
— Родственник?
Я не ответил, и она через некоторое время добавила:
— Я позову доктора Грега.
— Надеюсь, это его фамилия, а не имя.
Сестра подняла телефонную трубку и позвонила врачу. А я покосился на миссис Френч, стараясь понять, заметила ли она, что я назвал себя не Каспером. Если и так, то по ней это невозможно было понять.
Через пару минут появился доктор Грег. Энергичный, он, судя по всему, считал, что нравится абсолютно всем, особенно с первого взгляда.
— Рад, что ты пришел. Твой отец не желает с нами разговаривать.
— И?
— Может, зайдешь к нему и поможешь нам?
— Если он не желает разговаривать, следовательно, ему неинтересно, что вы думаете. И мое присутствие ничего не сможет изменить.
— Почему ему неинтересно, что я думаю?
— Вы, вероятно, говорили нечто вроде: «Мы на вашей стороне, мистер Дин» или «Мы здесь для того, чтобы вам помочь».
— И что в этом нехорошего?
— Вы ведь психиатр? Так?
— Да.
— Он читал книги, написанные вашими предшественниками: Фрейдом, Юнгом, Адлером, Ранком, Фроммом и Беккером. Вы должны его убедить, что вы из того же теста.
— Но я не Фрейд.
— Вот в этом-то и заключается ваша проблема.
Миссис Френч осталась ждать в приемном покое, а я отправился за доктором Грегом. Мы шли по мрачным коридорам, сквозь бесчисленные открывающиеся и закрывающиеся двери. Добрались до палаты отца, и врач открыл ее ключом. Внутри оказались: узкая кровать, стол, стул и размазанные по тарелке куски неизвестной еды. Смотреть на отца было все равно что на голое дерево осенью.
— Мартин, вас пришел навестить сын, — объявил доктор Грег.
Когда отец повернулся, я вскрикнул. Он выглядел так, словно из его лица извлекли все мышцы и кости.
— Как поживаешь? — спросил я, будто нас знакомили. Он сделал шаг вперед, взгляд ошеломленный, как у женщины после родов.
Если отец и дал обет молчания, при виде меня он его нарушил.
— Пойми, Джаспер, не существует способа убить в себе прежние «я». Они похоронены в братской могиле поверх других и ждут возможности воскресения. И поскольку они однажды испытали смерть, то превращают тебя в зомби, потому что сами зомби. Понимаешь, куда я клоню? Все твои прежние просчеты из кожи вон лезут, чтобы обрести жизнь.
Я посмотрел на доктора Грега:
— Вы хотели, чтобы он заговорил? Пожалуйста, он говорит.
Отец вызывающе прикусил нижнюю губу. Я подошел к нему и прошептал:
— Папа, тебе надо отсюда выбираться. Меня загребли в государственный приют. Это ужасно.
Он не ответил. Психиатр тоже ничего не сказал. Я окинул взглядом палату. Для больного сознания не могло быть среды хуже — здесь у отца будет много времени для размышлений, и если его недуг и имел причину, то это чрезмерные размышления; слишком напряженная работа мысли разрушит его мозг. Я посмотрел на доктора Грега. Он оперся о стол и наблюдал за нами, будто смотрел пьесу, в которой ни один из актеров не знает, чья очередь говорить.