— И что же ты собираешься делать? — спросил Терри. — Оставаться с ней, пока она не умрет?
Это было ужасно: и то, что она однажды умрет, и то, что обещанием я связал себя по рукам и ногам. Можно ли было настроить себя так, чтобы в голове не промелькнула мерзкая мыслишка: «Мамочка, давай уж умирай поскорее!»
Терри предостерег меня, чтобы я больше не приезжал к нему, и мы, в зависимости от сезона, встречались на матчах в крикет или регби. Во время игр брат рассказывал мне о хитроумных вывертах кооператива — как они постоянно меняли модус операнди: не шли дважды на одно и то же дело, а если шли, совершенно меняли манеру исполнения. Например, они два раза подряд ограбили банки. Первый взяли под вечер, ворвались в вязаных шлемах и заставили посетителей и сотрудников лечь на пол лицом вниз. Во второй заявились днем в обезьяньих масках, говорили только по-русски, а клиентов и персонал заставили взяться за руки и встать в круг. Они работали быстро, успешно и оставались безымянными. Гарри пришла в голову мысль, чтобы члены банды выучили пару языков — не целиком, а только ту часть словаря, которая требуется в момент ограбления: «Хватай деньги! Прикажи, чтобы подняли руки вверх! Бежим!» — и все такое. Он был мастером по части запутывания следа. Оставалось загадкой, почему столько лет он провел в тюрьме. Еще он нашел двух полицейских информаторов и кормил их дезинформацией. А на врагов, оставшихся у Гарри с давнишних дней, банда нападала в самое уязвимое время: когда у тех на плите варился не один, а несколько горшков и они не знали, за что хвататься.
Плохо было одно: основав демократический кооператив и осуществив мечту, Гарри испытал приступ глобальной паранойи. Она теплилась в нем и раньше, но теперь вспыхнула с новой силой. Попробовал бы кто-нибудь зайти к нему за спину! Ходил он не иначе как вдоль стен, а если приходилось перемещаться по открытому пространству, крутился на манер волчка. Толпа вызывала у него страх, и если ему все же случалось оказаться среди людей, его тут же настигали жестокие спазмы. Самое смешное начиналось, когда ему требовалось пописать на улице. За дерево Гарри не заходил, ибо в таком случае выставил бы напоказ спину. Наоборот, прислонялся спиной к стволу и брал в одну руку член, в другую — пистолет сорок пятого калибра. Дома он развесил колокольчики на веревках, и никто не мог попасть в гостиную, не подняв при этом тревогу. Гарри ежедневно проверял, не упоминается ли его имя в газетах, — читал истово, выпучив глаза.
— Не следует недооценивать актуальность ежедневной информации, — сказал он мне однажды. — Новости спасли шкуры многих находящихся в розыске людей. Полиция всегда стремится доказать, что добилась успеха: «У нас есть такие-то идеи. У нас есть такие-то улики». Прибавь к этому ненасытную тягу читателей к новостям, которая к самим новостям не имеет никакого отношения, и получишь все, что требуется нашему брату в бегах. Думаешь, у меня пунктик? Справься у обывателей. Они требуют свежей информации о расследованиях, потому что считают, что власти держат их в неведении и скрывают сведения о преступниках, которые уже на их заднем дворе, и, выхватив пистолеты и расстегнув ширинки, готовы ворваться к ним в дом.