— Да неужели? — огрызнулся уязвленный замечанием младшего ассасина Эцио. Макиавелли не был главой Братства. После смерти Марио, у них вообще не осталось главы. Но это «междуцарствие» скоро должно будет закончиться. — В любом случае, у меня есть клинок.
— А у стражников есть ружья. Эти штуки создал для них Леонардо — как ты помнишь, его гений не контролирует себя. Они быстро перезаряжаются, как ты и сам видел, и более того, у оружия есть цилиндр, хитрым способом укрепленный внутри, который делает выстрел более точным.
— Я найду Леонардо и поговорю с ним.
— Возможно, тебе придется его убить.
— Он более полезен живым, чем мертвым. Ты же сам сказал, что сердцем он не с Чезаре.
— Я сказал, что надеюсь на это, — Макиавелли остановился. — Держи деньги.
— Благодарю, — кивнул Эцио, принимая мешочек с монетами.
— Ты у меня в долгу, и я советую — прислушайся к моим словам.
— Когда ты скажешь что-нибудь разумное, — непременно.
Эцио оставил друга и отправился в квартал оружейников, где приобрел новый нагрудник, стальные наручи, меч и кинжал отличного качества и сбалансированные куда лучше, чем те, что у него уже были. В первую очередь он жалел об утрате старого браслета из Кодекса, сделанного из странного металла, который отбил столько смертельных ударов. Впрочем, сейчас было уже поздно сожалеть об этом. Теперь ему придется полагаться исключительно на свой ум, и тренироваться еще больше. Этого отнять у него не мог никто.
Он вернулся к Макиавелли, который ждал его у заурядной таверны, где они и договорились встретиться.
Макиавелли был раздражен.
— Отлично, — буркнул он. — Теперь ты можешь вернуться во Флоренцию.
— Возможно. Но я туда не вернусь.
— Не вернешься?
— Возможно, это тебе следует туда отправиться. Во Флоренции ты на своем месте. У меня же больше нет там дома.
Макиавелли развел руками.
— Правда, что твой старый дом был уничтожен. Я не хотел тебе говорить об этом. Но уверен, что твои мать и сестра сейчас в безопасности. Борджиа не взять Флоренцию. Мой хозяин, Пьеро Содерини, хорошо ее охраняет. Поэтому ты сможешь там задержаться.
Эцио вздрогнул, услышав, что его самые худшие опасения подтвердились, но сумел взять себя в руки и произнес:
— Я останусь здесь. Ты сам сказал, что мир не наступит, пока мы не восстанем против семьи Борджиа и тамплиеров, которые им служат.
— Храбрая речь! Особенно после Монтериджони.
— Как низко, Никколо! Откуда я знал, что они так быстро отыщут меня? Что они убьют Марио?
Макиавелли обнял товарища за плечи и искренне сказал:
— Эцио, что бы ни случилось, мы должны тщательно подготовиться. Не набрасываться на них в слепой ярости. Мы боремся со скорпионами — нет, даже хуже, со змеями! Они могут одновременно обвить твою шею и укусить за яйца! Они не знают о добре и зле. Они видят перед собой только цель! Родриго окружил себя змеями и убийцами. Даже его дочь, Лукреция, превратилась в одно из самых коварных орудий, ей известно все об искусстве отравлений. — Он сделал паузу. — Но даже она меркнет в сравнении с Чезаре!