Эцио снова и снова прокручивал в голове события последних пятнадцати удивительных минут, — которые вполне могли оказаться пятнадцатью часами или даже днями, такими долгими они казались, — пока, спотыкаясь, шел из Сокровищницы под Сикстинской капеллой.
Он вспомнил, хотя это больше походило на сон, как в глубине Сокровищницы он увидел огромный саркофаг, сделанный из чего-то, похожего на гранит. Когда он приблизился к нему, тот начал светиться, но свет этот был гостеприимным.
Он коснулся крышки, и она легко открылась, словно весила не больше перышка. Из саркофага полился теплый желтый свет, а потом из свечения появилась фигура, черты которой Эцио не мог разглядеть, хотя знал, что смотрит на женщину. Женщину неестественно высокого роста, носившую шлем. На ее правом плече сидела неясыть.
Свет, окружавший ее, был ослепительным.
— Приветствую тебя, Пророк, — сказала она, назвав его именем, которое было таинственным образом предназначено именно ему — Я ждала тебя десятки тысяч лет.
Эцио не осмеливался посмотреть на нее.
— Покажи мне Яблоко.
Смиренно Эцио протянул его.
Ее рука ласкала воздух над Яблоком, но не прикоснулась к нему. Яблоко горело и пульсировало. Ее глаза сверлили его.
— Мы должны поговорить.
Она наклонила голову, как если бы обдумывала что-то, и Эцио показалось, что на ее переливающемся лице он заметил тень улыбки.
— Кто ты? — осмелился спросить он.
Она вздохнула.
— У меня много имен. Когда я… умерла, меня звали Минервой.
Эцио узнал имя.
— Богиня мудрости! Сова на твоем плече! Шлем! Ну, конечно же!
Он поклонился.
— Мы ушли. Боги, которым поклонялись ваши предки. Юнона, правительница богов, и мой отец, Юпитер, правитель, который породил меня из своей головы. Я была его дочерью, появившейся не из его чресл, но из его разума.
Эцио замер. Он оглядел статуи, выставленные вдоль стен. Венера. Меркурий. Вулкан. Марс…
Раздался звук, будто где-то далеко разбили стекло, а еще такой звук могла издавать падающая звезда, — это был ее смех.
— Нет, не боги. Мы просто пришли… раньше вас. Когда мы пришли в этот мир, человечество пыталось объяснить наше существование. Мы… были более развитыми. — Она помолчала. — Хотя ты не сможешь понять нас, но поймешь наше предупреждение.
— Я не понимаю тебя!
— Не пугайся. Я хочу говорить не с тобой, но через тебя. Ты Избранный. Единственный из своей эпохи. Ты Пророк.
Эцио ощутил материнское тепло, забравшее всю его усталость.
Минерва подняла руки над головой, и потолок Сокровищницы превратился в небесный свод. Ее сверкающее, нереальное лицо озарила бесконечная печаль.