— Вы надолго? — чтобы не молчать, спросила Катя.
Йоро побежал к машине, крикнув:
— У нас «Вольная» на полгода! Мальчик вернулся с пакетом овсяного печенья и, громко чавкая, охотно пояснил: — Лайонел не захотел отпускать Вила надолго, потому что будет по нему скучать.
Девушка закашлялась, пытаясь удержать смех, но у нее не вышло.
— Так он не говорил, — укоризненно посмотрел на оборотня молодой человек.
— Да, — Йоро хохотнул, — так он думал.
— Иди в машину, сейчас поедем, — настойчиво попросил Вильям, подталкивая мальчика в спину. Когда тот ушел, молодой человек приблизился к девушке почти вплотную и прошептал: — Поздравляю.
Катя не знала, как это воспринять, поэтому невнятно пробормотала:
— Ты мне очень помог.
Он хмыкнул.
— Любить того, кто больше всего любит себя, очень непросто, поверь уж мне. — Вильям скользнул взглядом по черным окошкам башни. — Ненависть Лайонела страшна, безразличие — невыносимо, а любовь — убийственна. Ту ли помощь я тебе оказал — еще неизвестно, Стать пленницей в холодном сердце? Надеть золотые кандалы? Такое — твое счастье?
Катя улыбнулась:
— Я раньше думала: любить отрицательных героев неправильно, это противоречит всему мирозданию. — Она медленно провела языком по нижней губе и шепнула: — В порочности есть что-то божественное.
Вильям помолчал, рассматривая ее как будто в первый раз. Наконец его взгляд переместился на машину, где в разные стороны крутил руль Йоро, и молодой человек пожелал:
— Будь счастлива.
Вскоре джип скрылся за поворотом, исчезли огоньки фар, стих шум мотора. Между серебряных веток деревьев бесшумно тянулся дымок из тонкой черной трубы, ни один лишний звук не нарушал воцарившуюся тишину.
Девушка закрыла за собой ворота. В освещенной одной лампочкой прихожей Ксана взяла ее пальто.
Пока они шли по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж, Катя обронила:
— Надеюсь, мы подружимся. — И мысленно прибавила: «Если ты не будешь спать с моим мужчиной».
Ксана кивнула и, подойдя к одной из дверей, сказала:
— Господин у себя в спальне, отдыхает.
— Хорошо.
Служанка огляделась, как будто ее беспокоило, что их могут подслушать, и предостерегла:
— Он очень не любит, когда его будят. Аккуратнее.
Всего какая-то незначительная фраза, а Катя вдруг ощутила небывалую ярость. Она с трудом заставила свой голос не дрожать, процедив сквозь зубы:
— Будет чудесно, если мы не станем впредь давать друг другу советы.
— Простите. — Ксана потупилась. А вспыхнувший мгновением раньше гнев исчез.
Катя удивленно оглядела девушку, смиренно склонившую голову, и, пробормотав извинения, побежала к лестнице. Вспышку гнева пришлось списать на волнение. Раздумывать, почему служанка вызвала такую бурю эмоций одной лишь своей фразой, сейчас не хотелось.