В этом новом учении
категория бытия или субстанции, господствовавшая в первую эпоху, была отброшена
на второй план. Вместо нее были приняты заимствованные у Аристотеля категории
материи и формы. Но у Аристотеля, с точки зрения идеализма, материя и форма
понимаются как противоположные проявления единой, идеальной сущности, одна в
виде способности, другая в виде деятельности. Схоластики XIII века, напротив, придерживаясь абсолютного раздвоения
материального мира и духовного, видели в них две совершенно различные
субстанции. Притом материя низводилась почти до ничтожества и лишалась всякой
самостоятельности. Форма, говорили они, дает бытие вещам; она сообщает материи
бытие, имя и определение. Материя же не имеет в себе истинного бытия; она не
что иное, как начало формы. Сама по себе она лишена всякой деятельности. От
формы происходят действующие в ней причины или разумные силы, которые
схоластики, заимствуя термин от стоиков, через посредство Августина, называли
семенными понятиями вещей (rationes
séminales rerum), a иногда также духом (spiritus).
Форма, следовательно, по этому учению, составляет истинную сущность вещей. Это
– мысль, которой источник сам Бог, вечная форма или разум, всемирно действующий
(intellectus universaliter agens). Из божественного
разума вечным процессом истекают мыслимые начала вещей, то есть отдельные
формы. Спросить, почему это так происходит, значит спросить, почему разум
С. 45
есть разум. Таким
образом, Бог как верховный разум является причиной всего сущего. Поэтому
доказательство бытия Божьего должно черпаться не из онтологического довода, а
из восхождения от следствия к причине. Это так называемый физико-теологический
довод. Первоначальная причина производит второстепенные, от которых в свою
очередь рождаются, как следствия, новые причины. Все сущее представляет, таким
образом, непрерывную цепь причин и следствий. Эта всеобщая связь вещей есть
закон, все устраивающий и все сдерживающий, вечный и неизменный. Верховный
закон вселенной не что иное, как сам божественный разум, управляющий миром. Он
располагает все вещи в известном порядке, который представляет ряд степеней,
идущих сверху к низу, от Бога, чистого разума, к духовному миру и наконец к
материальному.
Такова была
система, развитая великими схоластиками XIII
века. В ней многое заимствовано у Аристотеля; но учение греческого мыслителя
принимает здесь совершенно иной характер. У Аристотеля форма есть сама
внутренняя сущность вещей: развитие происходит изнутри; здесь же является
порядок, установленный сверху, и извне наложенный закон. У Аристотеля Бог есть
конечная цель, неподвижная, к которой все стремится; здесь, напротив, Бог есть
разум, вечно действующий, все производящий и управляющий миром, как внешний
двигатель. Начало конечной цели не было, впрочем, устранено в этой системе;
напротив, оно вошло в нее как существенный элемент; но и оно совершенно
изменилось в этом переходе. У Аристотеля это опять цель внутренняя; здесь это
цель внешняя. Конечная цель, по учению Фомы Аквинского, есть основное начало
деятельности разумного существа, ибо разумная деятельность состоит именно в
том, что в ней имеется в виду цель. Поэтому Бог творит вещи для известных
целей. Взаимное отношение трех высших категорий ума, бытия, формы и конечной
цели определяется у Фомы Аквинского следующим образом: верховная цель каждой
вещи есть совершенство или полнота бытия; поэтому добро, или конечная цель, то
же самое, что бытие, но с другой точки зрения, именно, насколько оно
желательно; бытие же не что иное, как деятельность (actus), a деятельность
составляет существо разума. Таким образом, все категории приводятся к разуму и
его деятельности, которая состоит в произведении форм, между тем