Очевидно, что эти
философские основания, в силу которых Эгидий требует подчинения светской власти
духовной, заимствованы прямо из учения Фомы Аквинского о порядке мироздания. В
доказательство же, что духовная власть действительно выше светской, Эгидий
приводит: 1) уплату десятины; 2) благословение и посвящение светских князей
духовными лицами, ибо благословляющий выше благословляемого; 3) установление
властей папой, кроме тех, которые возникают из разбоя; 4) порядок вселенной,
где тела управляются разумом. Из всего этого выводится, что папа, будучи судьей
души, которую он может отлучить от церкви и лишить блаженства, тем самым
становится судьей всего человека, в котором владычествует душа. Папа – тот
духовный человек, о котором говорит апостол (1 Коринф. II,
15): он судит всех, а сам не имеет судьи, кроме Бога.
Эти начала уже дают
папе весьма широкую власть над всеми человеческими делами. Но Эгидий на этом не
останавливается. Он утверждает, что не только всякая власть, но и всякая
собственность получает бытие от церкви и может существовать лишь под церковью и
через церковь (sub ecclesia et per ecclesiam). В доказательство берется отношение
материи к форме. Назначение материи – служить форме. Все земные вещи служат
телу, тело душе, а душа подчиняется папе. Следовательно, вся задача светской
власти и все искусство управлять народами состоят в том, чтобы располагать
телесную материю для высших распоряжений церкви. Светская власть должна себя и все
свои органы и орудия, то есть администрацию, войско, имущество и законы,
устраивать в виду повиновения духовной власти. Этим только обладание телесными
предметами достигает своего назначения и получает правомерное
С. 75
основание. Всякая
же собственность, не освященная церковью и не подчиненная церкви, остается
голым фактом; правомерного в ней нет ничего. Человек, который хочет быть
независимым, является возмутителем против Бога. Он становится рабом греха, а
потому, лишаясь правды, лишается вместе с тем и всяких прав. Только церковь,
примиряя нас с Богом посредством крещения и таинств и подводя нас таким образом
снова под владычество закона и правды, возвращает нам потерянные права. Поэтому
сын обязан своим наследием более церкви, нежели отцу: последний родил его по
плоти, а церковь возродила духовно; но права, данные возрождением, выше тех,
которые сообщаются рождением. Поэтому неверующие не имеют никаких прав; они
незаконные владельцы даров провидения.
Однако Эгидий
старается разграничить права, принадлежащие церкви, и права светских князей и
частных собственников. Назначение церкви, говорит он, спасение душ. Поэтому она
вступается всякий раз, как есть опасность для душ. Но сами по себе материальные
блага служат телу и только косвенно касаются души. Следовательно, в
обыкновенном порядке вещей они подлежат управлению светской власти; церковь
сохраняет здесь только высший нравственный контроль. Когда же земные блага
грозят опасностью душам, тогда церкви принадлежит суд не только верховный и
первоначальный, но непосредственный, и даже само исполнение. Точно так же и
верховное право собственности, принадлежащее церкви над всеми вещами, не
уничтожает частной собственности князей и владельцев. Из первого истекают
десятины, из второй – мирские выгоды владельцев. Этим исполняется предписание
Христа: