Поэтому папа должен
воздерживаться от неумеренного вмешательства в светские дела. Но сама по себе
церковь обладает такой полнотой власти, что мощь ее не имеет веса, числа и меры
(in ecclesia est tanta potestatis plenitudo, quod ejus posse est sine
pondère, numéro et mensura).
Таковы были
последствия, выведенные Эгидием из учения Фомы Аквинского. Эти выводы были
преувеличены: начало законного порядка заключает в себе, как мы могли видеть,
не безусловное и беспредельное подчинение низших высшим, а только подчинение
законное, насколько этого требует общий порядок. Из этих оснований нельзя было
вывести, что власть папы не имеет веса, числа и меры; можно было, напротив, до-
С. 76
казать совершенно
иное, как и сделал Фома Аквинский в вопросе о повиновении подданных светским
князьям. Сам Эгидий признавал, что церковная власть должна вступаться
единственно там, где дело идет о спасении душ. Вся ее задача ограничивается,
следовательно, охранением высшего закона, устанавливающего нравственный порядок
в обществе. Большего нельзя было вывести из всей этой аргументации. Поэтому сам
Бонифаций, когда притязания его встретили сильный отпор, немедленно отступил на
почву нравственного закона и в этом смысле истолковал свои слова. В речи,
которую он по этому поводу держал в консистории, он сказал: « Петр де Флотт
наклепал на нас, будто мы писали королю французов, что он должен свое царство
признать полученным от нас. Мы имеем сорокалетний опыт в правоведении и знаем,
что существуют две власти, устроенные Богом. Кто же может подумать, чтобы в
голове нашей было такое невежество или такое безумие? Мы утверждаем, что мы не
хотели посягать на суд короля. Но с другой стороны, ни король, ни кто-либо из
верных не могут отрицать, что он подчинен нам в отношении греха (ratione peccati). Бели мы превысили свое право, мы готовы
все исправить. Но если король не исправится, мы низложим его, как мальчика (sicut unum garcionem), хотя и с печалью, так же как наши
предшественники низложили трех королей Франции»>71. Это опять теория Иннокентия III, теория, которая, давая значительный простор папской
власти, оставляла, однако, некоторую самостоятельность светским князьям. Далее
с этой точки зрения невозможно было идти. Но в учении Фомы Ак-винского было
начало, которое способно было вывести папские притязания далеко за пределы
охраны нравственного закона. Богословы немедленно им воспользовались, чтобы
возвысить требования духовной власти до самых крайних границ. Это было
Аристотелево начало конечной цели. Различие между этой системой и предыдущей
заключается в том, что нравственный закон обнимает одну только общую, хотя и
высшую сторону человеческой жизни, конечная же цель проникает всю жизнь и
сводит ее к единству. Властвуя над целью, папа тем самым становится властителем
всего. Эта последняя теория, теория конечной цели, нашла себе полнейшее
выражение