Пришли в себя Иван и Виктор. Ещё два камня упали с души Даниила. А возле Влада заплакала от радости Ника: его глаза тоже открылись. Гладя его по волосам, она то вытирала слёзы, то целовала его. Сколько Даниил ни всматривался в спокойное лицо Ариадны, её закрытые веки оставались неподвижными. Под сердцем у него повисла холодная тяжесть. Нет. Только не это.
Так, без паники, сказал Даниил сам себе. Она сейчас очнётся, через минуту или две, надо только подождать. Всё-таки она самая слабая, надо учитывать это. Вошла в реку вообще без подготовки. Сумасшедшая авантюра… Как ему только могло прийти такое в голову — втянуть её в это?!
И если она не очнётся, это будет на его совести.
— Она должна была… должна была выдержать… — Подполз Ярослав — побледневший, с голубизной под глазами. А борода… Ещё сегодня утром она была рыжевато-русая, с редкой проседью, а сейчас, начиная от висков, она была вся будто схвачена инеем. Всмотревшись в лицо Ариадны, он глухо застонал и закрыл глаза.
— Русалка, — позвал Влад, пытаясь встать.
— Тише, тише… Лежи, лежи, — удерживала его Ника. — Тебе нельзя резко…
— Ариша…
Голова Ариадны лежала на коленях Даниила мёртвым грузом. Но мёртвый груз — не обязательно тяжёлый. Её тело стало кукольно-лёгким, будто немного усохло.
Теперь вместо Влада, но в той же позе на диване лежала она — на заботливо подложенной кем-то под голову подушке, со сложенными на груди руками. Ксюша спала в другой комнате, накормленная и изрисовавшая всю бумагу, что ей была выдана. Она ещё не знала, что поедет сегодня домой не со своей няней, а с чужим человеком.
Влад перебирал детские рисунки, сидя за столом с кружкой остывшего чая, заваренного Никой. Ярослав сидел рядом, сцепив пальцы в замок, с инеем в бороде, что уже никогда не растает.
— Я был уверен, что она выдержит, — сказал он. — А теперь знаю, что выдержала бы. Если бы не эта тварь. — Помолчав, он добавил: — Возможно, она могла бы стать одной из нас — при должном обучении. Но… Что теперь говорить…
Среди рисунков был листок со стихотворением, написанным тремя разными цветами — зелёным, красным и чёрным.
Мой принц, мне в радость эта боль,
Что каждый шаг мне причиняет,
И слёз моих морская соль
Алмазной пылью засверкает.
Мой принц, сокровища морей —
Ничто в сравнении с улыбкой.
Ты ей на миг меня согрей…
В сетях забилось сердце-рыбка.
Дыши, мой принц! За жизнь твою
Свою отдам без сожаленья.
Волнам я душу предаю.
Тебе — любовь, а мне — забвенье.
— Она жива, я чувствую, — сказал Влад.
Ярослав покачал головой. Влад перечитал разноцветные четверостишия, смял листок, потом разгладил. Повторил упрямо: