— Я не знала, что он нездоров, пока мама не показала мне письмо Лореллы с приглашением провести здесь Рождество. Твоя мать могла бы и раньше дать нам знать.
— Насколько мне известно, она это сделала.
— Так вот нет. — Неужели он в самом деле думал, будто они не откликнулись бы на призыв собраться вокруг дедушки, когда он был так болен? Конечно, если только мать не скрыла это от нее.
Джасмин поежилась. Она чувствовала себя виноватой. Она не имела права осуждать свою мать. Разве сама она не собиралась оставить без внимания приглашение дедушки на Рождество?
— И вообще, — набросилась она на Кейла, — как можешь именно ты говорить, что я давно должна была вернуться сюда, после… — она резко выдохнула, чтобы успокоиться, — после такого?
— Я вовсе не хотел, чтобы ты уезжала, — хрипло произнес он. — Ты не могла этого не знать.
— Это-то я знала, Кейл. Я была так доступна — просто стыд какой-то, верно? Это само собой разумеется. Чего я не пойму, так всего остального, то есть что ты собирался делать? Обзавестись собственным гаремом? Знаешь, у меня другие представления о вечной любви и преданности.
— Я никогда… — Кейл чуть не чертыхнулся и осекся. Он, прищурившись, пристально смотрел на нее. — Сейчас не время копаться во всем этом.
— Я и не собираюсь копаться «во всем этом», как ты лаконично выразился.
— Тогда зачем ты приехала?
— Повидаться с дедушкой. — Она заставила себя изобразить презрительную улыбку. — Кейл, у меня было целых пять лет на то, чтобы взяться за ум. Так что извини, если у тебя возникло ложное представление, будто я снова здесь, чтобы увидеть тебя. Ты ошибся. Я увижусь с дедушкой, а потом уеду.
Он опять прищурился, и веки, опушенные длинными ресницами, скрыли выражение его глаз.
— Ты не останешься на Рождество?
— Нет.
— Самое большое желание Джеймса — провести это Рождество, скорее всего, последнее в его жизни, в кругу своих родных… с тобой — его любимой внучкой.
— Его единственной внучкой. — Джасмин выдержала взгляд Кейла, изо всех сил мысленно отрицая тот факт, что отчаянно хотела остаться. И не из-за одного только дедушки. — Мне надо возвращаться, — невыразительным голосом сказала она.
— К чему? Или точнее будет сказать: к кому?
— Мне надо на работу. — Теперь ее голубые глаза виновато забегали. Джасмин знала, что ее заявление не совсем правдиво: ведь у нее очередной отпуск.
— И ты ни к кому особо не привязана?
— Я привязана ко всем моим друзьям, — резко ответила Джасмин, и вдруг ей сдавило горло. Только ли любопытство стоит за его интересом к ее интимной жизни? Эта мысль прокралась через линию защиты, и Джасмин сердито отчитала себя за свое легковерие.