— Доброе утро, ребята! — радостно закричало радио. — Пи-а-нерская зорька!
Запели фанфары.
Проснувшись, Ваня глядел в потолок и вспоминал. Голоколамск, стихия народных масс, кладбище, рейд на паровозе... э, а деньги-то!
Пакет был на месте, под подушкой.
Радио жило своей жизнью.
В комнате хозяев шумел самовар.
Ваня оделся и, открыв дверь, замер.
За столом сидел пожилой милиционер с погонами младшего лейтенанта. Оттопырив губы, он дул на блюдечко с чаем. На столе лежала ветхая черная кобура.
С невозмутимым видом сидели присутствующие. Машинист уткнулся в чашку. Гарька и хозяин дома в ситцевой рубашке внимательно слушали милиционера.
— Всю ночь, почитай, шел. Участок большой, а лысых и скуластых у нас вон сколько. Я вам розыскной лист сейчас покажу.
Милиционер расстегнул кобуру. Из нее выкатилась катушка с нитками, попадали на пол пуговицы («Женские -то зачем», – не к месту удивился Ваня), баночка с асидолом и граммов сто пятьдесят дешевых бледнозеленых карамелек. При виде конфет участковый заметно смутился:
— Забыл совсем... Берите, ребята...
Смущенно он оглянулся. В дверях стоял Ваня Чмотанов. Наметанный глаз не отрывался от заспанного лица незнакомца, медленно наливаясь кровью.
— Гражданин! — позвал участковый служебным голосом. — Подойдите сюда.
— Это Николай Иванович, гость наш, — засуетился хозяин. — Знакомься, Ерофей Кузмич!
— Я не Ерофей Кузмич, — отрезал милиционер. — Я теперь участковый Усякин!
— Следуйте за мной, гражданин! – кивнул он Чмотанову, подвешивая к поясу кобуру.
* * *
Растеряв личный состав, генерал Глухих продирался через чащу. Выйдя на обтаявшую полянку, изможденный, повалился он без сил, но вдруг услышал, как в лесу чертыхаются. Насторожившись, Глухих поднял голову. На противоположном конце полянки стоял Слепцов и счищал щепочкой грязь с кителя. Словно волна, вскипала в Глухих благородная ярость. Слепцов вышел на солнечный пятачок и сладко потянулся. Глухих не выдержал. Страшно захрюкав, он побежал на противника, спотыкаясь короткими ногами, выставив вперед могучий лоб, словно кабан на охотника.
Слепцов немедленно узнал гнусного соперника. Узенькие глазки его засветились, как у Голема. Когда Глухих, хрюкнув, ударил головой в живот несостоявшегося диктатора, Слепцов что есть силы рубанул ребром ладони по толстой набрякшей шее изменника. Они расскочились.
— Хунту устроить хотели, Григорий Борисыч? — провизжал Глухих.
— Предатель! — зарычал Слепцов.
Они снова сошлись. Ревя медведями, ходили они в обнимку по поляне, споткнулись и покатились. Слепцов разорвал воротник изменника и сладко впился клыками в жилистую шею. Противник елозил под ним, стараясь достать из кармана финский нож.