Он качнулся и ударился головой об острый край гранитного парапета.
— Паша! — Закричала женщина и упала рядом с ним на колени. — Паша, прости меня! Ну, закатилась куда-нибудь, всякое бывает!
— Посетителю плохо. Нашатырь. — Скомандовал Жорик, подготовленный ко всем случаям в жизни.
— Не беспокойтесь, мадам, — нарушая устав, офицер взял под руку обезумевшую от горя женщину. — Вашему мужу окажут необходимую помощь.
— Ну, вот, ни объявления, ничего... — Всхлипывала женщина. — Лежит безголовый, а у меня муж нервный, контуженный, инвалид второй группы... В сто лет раз в Москву приедешь, дороги не знаем, ничего не знаем...
— Кто безголовый? — ледяным тоном спросил Жорик.
— Безголовый, безголовый! — зарыдала женщина, тыкая пальцем в сторону саркофага. Жорик оглянулся. Неожиданная слепота затмила взгляд. Он сбежал вниз и, приподнявшись на цыпочках, прижался носом к стеклу.
Красноватый свет. Френч. Ботинки. Всё по уставу. Протёр глаза. Головы... не было. «Как поступает настоящий офицер на моём месте?» — подумал очень медленно Жорик. Он вынул пистолет и вложил кислую сталь в рот.
— Товарищ капитан... умер товарищ, наверное.
Грохот выстрела потряс благоговейную тишину. По стеклянному торцу опустевшего саркофага, трепеща кусочками холодца, с мелкими прожилками сосудов, сползали мозги дежурного офицера.
* * *
В эту ночь Правительство не расходилось. Гарнизон развели и посадили под замок. Составили список лиц, допущенных к чрезвычайной государственной тайне. К столице были подтянуты танковые дивизии. Улицы и общественные места патрулировались агентами в штатском и переодетыми солдатами.
Ждали возникновения враждебных слухов и приготовились брать всех.
Совещались.
Словно угроза чёрной оспы нависла над городом. В пижаме и ночном колпаке привезли академика Збарского.
Совещались.
Генеральный секретарь плакал как ребёнок, размазывая краску с бровей. Плакали все. Никто не знал, что делать. Подсказать было некому. До начала работы мавзолея оставалось около полусуток.
— Так быстро реконструировать невозможно... — сказал оправившийся от приступа ужаса Збарский. — Если постараться... месяцев за шесть... сможем!
— Полгода! — застонало Политбюро.
Гениальное всегда просто.
— Знаете ли что, — сказал Генеральный секретарь. — Актёра положим на время.