Итак, империя и ее идеологический аппарат — православная церковь вползали в XX в. как кролик в пасть к удаву, к своему полному краху, приведшему к падению «священного» самодержавия и февральской революции 1917 г. — «Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три» (В.В. Розанов) Однако покончить к деструктивной антисистемой было невозможно, империя в своём цеплянии за соломинку сумела-таки создать «мостик», переносящий раковое заражение в будущее — сумела ввинтить народы в Первую мировую войну (1914–1918 г.). Империя провоцирует войну, а потом война восстанавливает империю, как самую эффективную милитаристскую структуру, т.е. война сыграла роль передачи деструктивной эстафетной палочки царского ханства ханству новому.
Православие выдыхалось, поскольку, например, после отмены обязательного причастия в армии летом 1917 г. к чаше добровольно пошла лишь десятая часть военнослужащих, Церковный божок умер в ницшеанском смысле.
Требовалось найти какой-то невероятный изыск, чтобы завернуть российский империализм в новую упаковку, и такой ход был найден в виде большевистской идеологии, обеспечившей быстрый имперский реванш, издевательски названный потом «Великой октябрьской социалистической революцией». Марксизм-ленинизм был преемником имперской идеологии и православию по ряду основных позиций, например:
— материализм коммунистического учения и материализм церковной религиозности, состоящий в поклонении священным физическим предметам и действам — и те и другие сакрализовали священную материю;
— отталкивание значимой реальности от «здесь и сейчас» в коммунистическое «светлое будущее», «царство коммунизма», наподобие церковного загробного Рая (заветной мечты халявщика — беспредельной «халявы»);
— и там и там воображаемое реальнее очевидного, реальные и актуальные проблемы несущественны и иллюзорны — это всего лишь временные и частные «отдельные недостатки», которых в светлом будущем не будет, или происки неправедных «врагов»;
— взамен церковному «нет ни эллина, ни иудея» выдвигается идентичная идея коммунистического интернационализма, как новое оружие подавления культурно-ценностной уникальности, автоматически ведущее к уничтожению культуры вообще, возвращению во внекультурное первобытно-общинное полуживотное состояние…
То, что раньше никак не осмысливалось, не афишировалось, стало приобретать теоретические очертания:
— марксистская теория прибавочной стоимости придавала научный вид «халяве», реализуя надежду на справедливую «халяву» в условиях социалистического общества — что-то типа того, как если бы пираты предложили по-честному делить с жертвами награбленную у них добычу;