Будь Гуюк и Бату дружны… Но они поссорились в походе, Огуль-Гаймиш прекрасно понимала, что они соперники, что Гуюк никогда не простит своему отцу, Великому хану Угедею, что тот поставил во главе похода на вечерние страны не его, а Бату, племянника, а не сына! Это ли не свидетельство недоверия? Обидно? Конечно, но бывает, когда обиду нужно спрятать глубоко-глубоко, чтобы она там дозрела, а пока смириться и использовать силу соперника в своих интересах.
Не против Бату нужно выступать Великому хану, а вместе с ним против тех, кто живет за Мавераннахром, тех, кто укрыл Хорезмшаха и так и не был добит до конца. Не на вечерние страны идти, они никуда не денутся, сами приползут, а на тех, кого в вечерних странах зовут сарацинами. Когда вечерние страны будут охвачены полукольцом, они преклонят головы сами. Но Гуюк этого пока не понимает, он был рад, получив письмо от главы этих вечерних стран со странным именем «папа», и решил, что тот покорился из одного страха перед монгольскими туменами. Нет, это не так, они слишком пронырливы, в их лесах трудно пройти степной коннице, а потому нужно просто завоевать все вокруг и перекрыть торговлю со всех сторон, тогда не будет нужды снова отправлять тумен за туменом так далеко от родных степей.
Хатун вздохнула, но мужчины глупы, они не всегда видят выгоду войны без кровавых сражений, а Гуюк особенно, тот больше всего любит пролить кровь, запугать своей жестокостью не только врагов, но и тех, кто уже и так запуган. Это большой недостаток Великого хана, ведь недаром говорил еще хану Угедею мудрый правитель Елай Чуцай, что можно завоевать народы с коня, но править ими из седла невозможно. Огуль была согласна: нельзя бесконечно грабить тех, кто уже ограблен, они просто останутся нищими, а с нищих нечего взять. Нельзя убивать сильных людей в завоеванных странах, тогда некому будет работать. Умный хозяин не станет резать вены лошади каждый день, она быстро потеряет силы. Гуюк это понимает, он бережет лошадей и не бережет завоеванные земли.
Хатун вдруг поняла, что стоит перед зеркалом и под недоуменными взглядами служанок беседует сама с собой. Конечно, беззвучно, и служанки решат, что Огуль-Гаймиш общается с духами за зеркалом, но все равно нельзя так забываться. Кроме того, она собиралась пойти посмотреть на эту уруску, которая приехала от Бату-хана к Сорхахтани-беги. Небось ждет уже? Огуль-Гаймиш не сомневалась, что это та самая женщина, о которой когда-то сообщило гадание на бараньей лопатке.
Саму уруску хатун видела еще вчера, осторожно подглядывая в щелку, когда с ней беседовал чиновник. Что-то в женщине насторожило Огуль-Гаймиш, и она потребовала привести уруску к себе. А заодно приказала прийти и своему шаману, чтобы посмотрел со стороны. Лю Синь схитрил и показал девушке уруса того же имени, что она называла, но из другого города, к тому же такого, у которого не было семьи, а она «признала» брата. Значит, приехала вовсе не за тем. А зачем? Бату налаживает связи с Сорхахтани? Но это означало одно: он решил побороться против Гуюка за белую кошму! Почему Великий хан этого не видит? Нет, видит и даже решил потребовать от двоюродного брата принести клятву верности, но это совсем не то, что сейчас надо делать.