- Максим, сколько пушек погрузили на телеги?- спросил Иван.
- Тридцать штук, пан Гетьман, все, что переправили из крепости. Там им пять оставили для обороны.
- Хорошо, смотри полковник. У меня на тебя большая надежда есть.
- Так разве я тебя, когда подводил, Иван?- удивился Погребняк.
- Поэтому на тебя и надеюсь, что не подводил,- улыбаясь, проговорил Шульга.
На подводы погрузили провиант, боезапас, накрыв его сверху сложенными шатрами на случай дождя. Телеги отъезжали одна за другой, вытягиваясь в обозную линию.
Шульга подъехал к сотнику Черняку, который уже не раз выполнял обязанности коменданта крепости, когда казаки уходили в поход. Гетьман доверял ему и одобрял умение сотника хорошо исполнять порученное ему дело.
- Ей Богу, Батько, последний раз соглашаюсь остаться на Сичи, когда все уходят на войну. Та, что я за казак такой, что в поход не хожу,- жаловался Черняк.
- Да я только тебе и могу доверить крепость, когда меня нет на Запорожье. Ну, не на кого мне другого оставить,- объяснял сотнику Гетьман.- Ты здесь такое же важное дело решаешь, как и мы в бою. Цель-то у нас одна. Неужели не понимаешь?
Сотник только кашлянул и ничего не ответил.
- Ничего, не переживай, придет и твое время в бою
саблей махать,- успокаивал Черняка Шульга,- в этот раз тебе будет полегче. Казначей, писарь и другие водомуты с нами ушли.
- Ты там, Батьку, поосторожней. От этих всякого можно ожидать,- посоветовал сотник.
- Ничего, у меня не забалуют. Окоротим голубчиков, если понадобится. Ну, все, бывай, старый друже.
Гетьман с Черняком обнялись на прощанье. Шульга пустил коня наметом, догоняя атамана Кулиша.
Войско растянулось на всю степь, какую только можно было охватить взглядом.
- А чего это, хлопцы, вы молчите? А ну, песню давай, а то сейчас позасыпаете, ей Богу,- проговорил полковник Череда. И, шедшее впереди ополчение, затянуло песню:
Розлилися ріки від людсько§ крові.
Лихо крізь панує, аж душа кипить.
Хлопи вже не хочуть, щоб §х мордували,
Бо вони бажають по вільному жить.
А князі вельможні іншу думку мають:
Прості люди - бидло, повинні робить.
Та ще і радіти, що шляхетне панство
Буде §х карати й безжально гнобить.
Та простому люду жити так набридло,
Взяв до рук він коси й сокири трима.
Почастуєм, браття, шляхетноє панство,
Хай знають, що в світі є правда одна.
Песня разлилась над степью, заглушая голос природы. Птицы и звери притихли. Даже ковыль перестал шуметь под ветром, слушая о наболевшем горе в людських душах.