— Только не здесь!
Радость от встречи с Кат возобладала над остальными мыслями.
— Ты сегодня недурно одета, — сказал он. — Этого берета я еще не видел. Принцесса, сколько же у вас всего платьев, туфелек и шуб?
— Семь раз по семьдесят, — с серьезным видом ответила она. — А кроме того, мой отец, милостивый король, каждое утро дарит мне новый наряд. А по воскресеньям я получаю сверх того по одному золотому дукату.
— Перед воротами замка, — продолжал Молькхаммер, — каждый вечер стоит королевич. Иногда он приносит тебе белую овечку, иногда серебряное кольцо, а сегодня он принес коробку пралине. Но, к сожалению, он должен скоро уйти, так как королевский сын зарабатывает на жизнь продажей моторизованных карет и как раз сегодня вечеров у него деловая встреча, которую никак нельзя отложить.
— Он хочет продать карету злой ведьме?
— Нет, одному врачу, очень хорошему и важному клиенту, который может с ним встретиться только сегодня вечером, — отвечал Молькхаммер и добавил, переходя на серьезный тон: — Мне действительно очень не хочется расставаться. Но обстоятельства сильнее нас.
— Произошла удивительная история, — немного помолчав, снова заговорил он и посмотрел Кат в глаза: — Королевич серьезно влюбился в принцессу.
Она наклонила голову в одну, потом в другую сторону, оставаясь совершенно серьезной. Но затем в ее глазах снова заискрился юмор.
— Я, конечно, понимаю, что у странствующего королевича нелегкая жизнь. Он бывает в разных городах, крепостях и замках, в которых живет так много принцесс. Вернется ли он когда-нибудь в Грац?
— Я буду писать тебе, — пообещал он, — и я обязательно вернусь. Самое позднее через неделю. Хотя я и езжу не туда, куда я хочу, а куда хочет начальство, мне ничто не помешает сделать крюк и заглянуть в Грац.
— Посмотрим, вспомнишь ли ты Кат через неделю, — серьезно сказала она. — До свидания! Мне было с тобой очень хорошо эти три дня. Пиши, но еще лучше — приезжай!
Она на мгновение прижалась к нему и быстро поцеловала. Несколько секунд он смотрел ей г. след, пока она не затерялась среди прохожих.
За полчаса, проведенные с Кат, он ни разу не вспомнил о Кюне. Он только знал, что в двадцать часов должен быть в кабачке. Но едва он остался один, как им снова овладели беспокойство и тревога, полностью вытеснив горькое ощущение, вызванное прощанием с Кат. До восьми оставалось двадцать минут. Следовало поторопиться.
Войдя в погребок, он сразу увидел Кюна, сидевшего за столиком в углу, спиной к стене. Молькхаммер торопливо оглядел зал, но определить среди немногих посетителей, кто сообщник, было не легко, если вообще возможно.