Ночь после выборов кандидат провел не в своем штабе (такой традиции тогда еще не было), а дома у друзей в Калининграде. О том, что народным депутатом стал он, Вобликову сообщили по телефону родители.
— А они узнали вот откуда. Рано утром по их улице бежал маленький мальчик с флагом. Бежал и кричал — Вобликов, Вобликов выиграл! В городе был праздник настоящий.
Дмитрий Романин после поражения на выборах ушел в отставку и вышел на пенсию. Лет десять назад умер, сейчас в Калининграде есть бульвар Романина.
В мае 1989 года в жизни Владимира Вобликова началось, как он сам говорит, самое счастливое время — правительственной телеграммой вызвали в Москву, поселили в гостинице «Россия», выдали депутатское удостоверение и разрешили питаться в закрытой столовой.
— Я даже в какой-то момент грешным делом подумал — а ведь жизнь-то наладилась, хорошо в России живется теперь! Но сам себе ответил — это не в России хорошо, а мне хорошо, и нельзя забывать о том, что страна голодает.
Еще до открытия съезда Вобликов узнал из газет о том, что избранные по округам Москвы депутаты — в основном приверженцы демократических взглядов, — создают Московскую депутатскую группу. Вобликов стал ходить на ее собрания и даже (правда, очень неуверенно, заранее оправдываясь, что, может быть, за давностью лет нафантазировал) говорит, что придумал назвать группу Межрегиональной, когда москвичи в ней перестали составлять большинство.
— Никогда не забуду Андрея Дмитриевича Сахарова, — вздыхает Вобликов. — Это был очень тонкий, очень ранимый человек. Очень мудрый. Я помню, как он читал нам свой проект конституции, и говорил — вам, молодежи, ее принимать. Жалею сейчас, что мы мало с ним общались. Он был физически неуклюжий, но выступал очень точно, тщательно подбирал слова, и слушать его было тяжело, потому что постоянно приходилось напрягаться, голова должна была работать, чтобы понять, что он говорит.
О каждом из знаменитых депутатов у Вобликова есть какая-нибудь маленькая история.
— С Юрием Афанасьевым однажды шли обедать, и я ему говорю: знаете, вот я когда выхожу к микрофону, у меня коленки трясутся. Афанасьев так меня по плечу похлопал, и ответил: вы думаете, у меня не трясутся?
Когда Александр Оболенский выдвинул свою кандидатуру на должность председателя Верховного Совета СССР против Михаила Горбачева, он сказал Вобликову: «Боюсь, что меня теперь сошлют». Вобликов его успокоил: «Ты же из Мурманской области, из-за Полярного круга. Куда тебя сошлют-то?»
— А когда Ельцин не прошел в Верховный Совет, и никто еще не знал, что Казанник уступит ему свое место, я встретил Ельцина у входа во Дворец съездов — он стоял один, такой потерянный, одинокий, как в воду опущенный. И я ему сказал: «Борис Николаевич, не расстраивайтесь, сейчас кто-нибудь обязательно в вашу пользу снимется. Вы же наш Дэн Сяопин, его тоже вначале отовсюду исключали, а потом он всех победил», Ельцин на меня посмотрел так с надеждой и говорит: «Правда? Вы так думаете?» То есть я ему установку дал, как Кашпировский.