Николаич задумывается на минутку.
— Получается так, что доктор — свободен, а вы все сейчас под охраной — обратно. Там разбираться будем.
— А я?
— И вы, девушка. Как подтвердят, что вы сюда прибыли сегодня из Кронштадта — вопрос будет снят.
— Вы мне не верите? Я документы могу показать!
— Милая, мне эти документы даром не нужны. Я сам какие угодно документы сделать могу за полчаса. Хоть президента земного шара или командира дивизии тяжелых пулеметов.
Девчонка надувается, но Николаич на это не обращает ровно никакого внимания. Видя, что расстреливать их уже не будут, один из мужиков не выдерживает:
— Опять нас под замок, значит? Так, что ли?
— Я б вам еще и морды бил, — неожиданно опережает Николаича Филя, — пока в разумение бы не пришли.
— Это за что это так? — офигевает мужик. И вроде не он один.
— Пальцы загибай, дурило. Взяли вас тут теплыми, как маленьких? Эт раз. Сидели вы и не петюкали? Эт два. Вместо спасиба вы своим освободителям хай устроили? Эт три. Какого-то мутного корефана послушали? Эт четыре. Девку зря обидели? Эт пять. С дубьем на автоматы полезли? Эт шесть. Хамы вы неблагодарные, вот что скажу. И тупари.
— Ну и я добавлю — силы бегать по заминированной территории за девками — у вас есть, а помочь своих же в порядок приводить — нет. Эт, как говорилось выше, — семь.
Пришедший за это время в себя мужик, лежавший на снегу, привстает и, злобно глядя на Филю, заверяет:
— Я тя укопаю!
— Ты по национальности кто? — необычно серьезно спрашивает Филя.
— Русский я. Сволочь! Сбоку бил!
— Ну, тогда живи, — успокаивается рыжий водолаз.
Группу только собираются конвоировать, как девчонка-курсантка отдает из бушлата наручники Николаичу и, показывая глазами на подозрительного Кузина, говорит:
— Как бы не удрал по дороге. В браслетиках ему неудобнее будет.
— Хорошо. Надень ему.
Девчонка только приноравливается подойти к объекту, как «старшой» окликает ее:
— Не на руки! На ногу!
— На ногу?
— Да. Делай, что сказал.
Пожав плечами, девчонка присаживается рядом с Кузиным и защелкивает браслет на его щиколотке.
— А второй?
— Второй пусть так болтается. Как-нибудь на досуге попробуйте с таким украшением на ноге побегать…
Девчонка, сидя на корточках, к чему-то присматривается.
— Эй, красавица! Что тормозишь?
— У него штаны сухие! — отзывается она.
— И что?
— Остальные гадили себе в штаны. А он — нет.
— Умница! Я думал, не обратишь внимания, а из тебя толк выйдет.
Публика под конвоем отправляется туда, откуда прибежала, я возвращаюсь обратно. Культи ушиты. М-да… Увидел бы такие швы профессор Баиров… Интересно — потерял бы дар речи или нет. Вот профессор Камардин — тот бы обматерил круто. У них-то шитье было — загляденье. Только Баиров, детский хирург, помнится, первым в мире сумел справиться с таким врожденным дефектом, как непроходимость пищевода у новорожденных, а Камардин — тот госпитальер, мог оказать хирургическую помощь на манер Пирогова — в любых условиях.