Дальше — хуже, потому как толпа рвется линчевать вивисектора. И оказывается, что кунга нет на том месте, где он стоял до моей оплошности. Охрана на воротах подтверждает — выехал, причем совсем недавно.
Вовка собирается дернуть следом, но толпа теток не дает ему двигаться. Максимум кого выпустят — это меня с парой сопровождающих. На джипе. И с обязательством максимум через час вернуться. Со мной выбираются Филя и братец.
За воротами ощущаю, что у меня вся спина мокрая — и задница тоже. «Со спины в желоб стекло!» — как говорили раньше в подобных случаях. Что-то сегодня я туплю серьезно — и все время. День, что ли, такой?
Филя рулит уверенно — видно, знает, куда ехать.
На моем языке давно уже вертится вопрос:
— Филя, а что ты спрашивал у того мужика, которому в ухо прописал, кто он по национальности?
— А чего?
— Да просто интересно. Ты ведь не чихнешь просто так. А тут вопрос такой странный.
— И ничего странного. Русские — забывчивы и незлопамятны. Потому на его угрозы я плюю и сморкаюсь.
— То есть если б другой какой нации — так ты бы его за угол — и пришил?
— А то!
— Не, серьезно?
— Конечно. Был бы он поляк или литовец — я б к его словам отнесся серьезно. Или если б финн или венгр.
Мне остается только изумленно покрутить головой. Не, ну про финнов понятно — в Калевале там это четко прописано, про их злопамятность. А книжка — для воспитания, так что все ясно. На чем детей учат, на том они и вырастают. Но вот насчет поляков и литовцев… Надо будет с артмузейскими поговорить.
В свете фар вижу наш КАМАЗ. Стоит у какого-то ветхого барака. Филя мигает фарами. Грузовик отвечает. Вылезаем. Идем к нему.
— Я уж думал, что вас там на тряпочки порвут — как бабы-то подступились! Я сразу понял — мотать надо, — говорит выпрыгнувший из кабины Семен Семеныч.
— Да медицина орать стала, как с похмелья, — вот тетки и ощетинились.
— А чего орать-то?
— Да рассказал бабам докторище — вон, дескать, все в команде алиментщики, а не платят!
— Филя, кончай трепаться. Лопухнулся я опять, Семен Семеныч — спросил про морфа Николаича, а того не учел, что сегодня меня приглушило, вот громко и вышло…
— И надо ли мне сказать, что простота — хуже воровства?
— Нет, не надо. Мне сегодня, видно, весь день положено делать дурости и потом стыдиться.
— Ладно. За бритого двух небритых дают. Мне уже Саша все рассказал. Дальше что? Эмчээсники отказываются морфа перевозить. Так что ждем корыто из Кронштадта.
— А в Кронштадте что решили?
— Приказ доставить морфа и вивисектора живьем. Или мертвьем? Короче — неупокоенными на один из фортов. Капитан корыта будет в курсе.