— Что, Костя? — смеется Аклов.
— Напутал я здесь.
— Не получается?
— Нет.
— Иди сюда, — позвал старик. И, глянув на поселенца строго, сказал:
— Смотри внимательно. Как если бы не на рыбу, — на волка, на худого человека эту сеть готовил. Она крепкой должна быть. Чтоб не сумел сбежать.
«Уж на Скальпа я из чугунных прутьев сеть бы сплел. Своими руками. Не вырвался бы гад ползучий. На ноже я поклялся и все-равно убью его. Поймаю — и «крышка», — думал Костя внимательно следя за руками старика.
Потом взялся сам. Медленно, но точно копируя каждое движение рук коряка. И челнок вначале неохотно, а потом все быстрее завертелся в его руках. Засновал.
«Для тебя, акула проклятая, плету. Все-равно не минуешь моих рук. Не выскользнешь. Разыщу. А там разговор коротким будет. Жизнь мне не мила покуда ты жив!»
— Молодец! Хорошо получается. Быстро понял. Не коряк, а голова крепкая, — похвалил Аклов работу Кости.
Чумаев ничего не ответил.
Тихо опустилась на село зима. В одну ночь выбелила Анапку пушистым снегом, заглянула в каждую щель. Порадовала всех величавой красою своей. А через неделю пургой разразилась. Грозною, черной. Загуляла по Анапке злою Нинвит[20].
Костя, выглянувший в окно, глазам не поверил. Ветер со свистом врывался в щели, гудел в трубе злым шаманом. Тащил по улице чье-то белье. Срывал трубы. Бил в стекла десятками вихрей.
Решил он попробовать выйти из дома. Но куда там! Лицо враз снегом залепило. Повернулся и— бегом назад. В дом — снежным комом ввалился. С час дыхание переводил. Какая работа? Перед окнами такие сугробы намело — целый день снег придется откидывать. «Занесет, как медведя в берлоге, — подумал поселенец. — И откопать некому будет. А впрочем, на кого сетуешь, кто хоть когда-нибудь помогал тебе? Кенты? Они помогли тебе попасть сюда. С ними свяжись! Еще и не в такую беду попадешь. доведут до веселой жизни. То-то. Не на кого пенять. Здесь тебя целый месяц даром кормили. Пришлого. Чужого! Не попрекали. А что ты для них сделал? Ничего! Никому. А кенты? Наплевали на тебя сто раз. Так что молчи. Вот вернешься к себе— там потребуешь. Эти — не должники. Ничем не обязаны. А ни разу плохого слова от них не слыхал. Сам их туземцами называл. А они получше верных кентов. Хоть и живут на краю света».
Стук в дверь удивил. Медуза заторопился открыть. «Наверное Аклов заждался. Решил сам за ним прийти. Неловко. Старик, а сильнее меня», — снимая крючок думал он, и, открыв дверь, ахнул от удивления. Это была Уткэт.
— Сумасшедшая! — схватил он ее в охапку. Втащил в коридор. И, закрыв дверь, провел девушку в дом.