— Кому-то досталась и слава?
— В первые годы после аварии приходилось выполнять много опасных заданий. Надо было отыскать скопления топлива, и люди, участвовавшие в этом, получали серьезные дозы. Зачастую они скрывали их, чтобы продолжать работу. Однажды, помню, я устроил дикий скандал, когда, сообщив на оперативке, что собираюсь в некое помещение, услышал от одного из товарищей: «Сан Саныч, не ходите. Я уже все сделал, промерил и сфотографировал». Он сделал это, чтобы я не облучился. Таких людей называли сталкерами, товарищи относились к ним с особым уважением. Но постепенно необходимость в опасных вылазках отпала. У нас уже было в достатке образцов, над анализом которых вовсю работали лаборатории в Чернобыле, Киеве, Москве. Наступило время обычной рутины, ореол героизма сталкеров стал тускнеть. Да и наши чернобыльские зарплаты постепенно сошли на нет. Большинство сталкеров приняли это как должное и продолжали работать наравне со всеми.
Но, к сожалению, небольшая часть не перенесла отсутствия славы и денег. Не стану называть фамилии, но были люди, которые любым путем стремились восстановить положение. Собирали иностранных корреспондентов, выступали с сенсационными заявлениями, писали «разоблачительные статьи», рассказывали, как получили дозу в несколько тысяч рентген, хотя доказано, что достаточно и 500 рентген, чтобы практически не иметь шансов выжить. Говорили, что во время аварии все топливо выбросило в атмосферу, что в Чернобыле произошел ядерный взрыв плутония, что реактор взорвал КГБ... Все это наносило реальный вред, в частности подогревая ту же радиофобию.
— Так выброс топлива был?
— Теперь мы знаем, что самого топлива (облученной двуокиси урана) оказалось выброшено менее 5 процентов. В атмосферу попало много радиоактивного цезия, который летуч и легко испаряется. А другие наработанные в реакторе нелетучие радионуклиды летели в составе относительно тяжелых топливных частиц. Они не разлетелись далеко, а выпали в основном в радиусе 10 километров вокруг реактора. Сколько всего их выпало, определили по анализам тысяч почвенных проб. И поняли, что 95 процентов топлива, то есть примерно 180 тонн, осталось внутри саркофага. Сейчас мы нашли около 150 тонн. Знаем приблизительно, где находятся и остальные 30 тонн, но добраться туда нереально при сегодняшних технических возможностях. Слишком с большими рисками это связано, много людей пришлось бы пожечь.
— Ходили разговоры, что жертв могло быть и меньше. Поговаривали, что замдиректора института имени Курчатова Валерий Легасов чувствовал свою вину, поэтому добровольно ушел из жизни...