Мы поднялись по широкой мраморной лѣстницѣ, ведшей изъ сѣней во дворецъ, до площадки, гдѣ Маленъ открылъ двери, и очутились въ великолѣпной палатѣ, задрапированной парчей, въ которой за большимъ столомъ сидѣли люди, пили вино и ѣли лакомства; ихъ пышныя одежды и надѣтыя на нихъ драгоцѣнности ослѣпили меня. Воздухъ былъ пропитанъ благоуханіемъ духовъ и оглашался веселыми звуками рѣчей и смѣха. При нашемъ входѣ изъ-за стола поднялись три прелестныя женщины, которыя привѣтствовали насъ и, взявъ за руки, посадили рядомъ съ собой.
Спустя нѣсколько мгновеній можно было подумать, что мы весь пиръ провѣли здѣсь съ этимъ обществомъ, такъ скоро мы сошлись со всѣми гостями и такъ непринужденно примѣшивали свои голоса и смѣхъ къ общему шуму. Не знаю, было-ли тому причиной душистое вино, выпитое мной, или волшебное прикосновеніе хорошенькой ручки, которая часто опускалась на мою, лежавшую на вышитой скатерти, руку, но только въ головѣ у меня стало какъ-то странно легко; я свободно говорилъ о такихъ вещахъ, о которыхъ до настоящаго времени не имѣлъ ни малѣйшаго представленія, и смѣялся отъ души такимъ рѣчамъ, которыя за часъ до того показались-бы мнѣ скучными, такъ какъ смыслъ ихъ былъ-бы мнѣ непонятенъ. Сидѣвшая рядомъ со мной женщина положила свою руку въ мою, и, повернувшись къ ней, чтобы взглянуть на нее, я замѣтилъ, что она прильнула ко мнѣ. Лицо ея, сіявшее красотой и молодостью и пышный нарядъ смутили меня, и я почувствовалъ себя мальчикомъ передъ ней. Она казалась очень юной, моложе меня; но эта дѣвочка по годамъ была женщиной по неотразимой силѣ чаръ, такъ она была красива и мила. Я глядѣлъ въ ея чудныя очи, и мнѣ чудилось, будто я давно и хорошо знаю ее, что чары ея мнѣ знакомы и вслѣдствіе этого еще неотразимѣе. Сначала я плохо понималъ смыслъ ея рѣчей, въ корыя на самомъ дѣлѣ не вслушивался; но затѣмъ, по мѣрѣ того, какъ я удѣлялъ имъ все больше вниманія, онѣ стали мнѣ ясны. Она говорила о своей тоскѣ по мнѣ въ мое отсутствіе, о своей любви ко мнѣ и о томъ, какъ устала она отъ всѣхъ другихъ людей и отъ всего земного.
— До твоего появленія въ этой палатѣ, она казалась мрачной и безмолвной — разсказывала она. — На пиру не было веселья для меня, и смѣхъ пирующихъ, достигая моего слуха, превращался въ рыданія удрученныхъ горемъ людей. Мнѣ-ли, молодой, сильной, съ сердцемъ, охваченнымъ любовью, предаваться унынію? Нѣтъ, нѣтъ, не мнѣ! Ахъ, супругъ, возлюбленный, не покидай меня вторично! Останься со мной! Страсть моя придастъ тебѣ силы, чтобы свершить назначенное тебѣ судьбой дѣло!